— Наркоманы не могут сами решать, именно поэтому это называется зависимостью! — Лаз и Габик уже стояли друг напротив друга, с искажёнными злостью лицами и гневом в глазах. Вопрос с компроматом был на время забыт. — Те торчки внизу ладно, они пришли за дозой сами. Но девушки начали принимать эту отраву именно потому, что не смогли вынести того, что с ними делают твои «клиенты»!
— А в чём разница? Они пришли сюда сами, потому что больше идти им было некуда! Не я сделал этот район таким, и не я уговорил их выбрать простой путь: не пытаться выживать там, снаружи, а спокойно жить тут, внутри. А то, что некоторые сломались… что же, это их проблемы. И вот у тебя новый закидон, я ещё и денег им дать должен⁈ Ты серьёзно думаешь, что, если я их просто отпущу с парой золотых, они не вернутся сюда спустя пару недель, с пустыми карманами и всё тем же желанием обменять тёплую и сытую жизнь на дырку между ног? Это глупо, парень, и ты сам это прекрасно понимаешь, ты ведь далеко не дурак! Зачем эти разговоры снова и снова? А? Ну скажи!
— Я НЕ ЗНАЮ! — на несколько очень долгих секунд в кабинете хозяина притона в шестом доме воцарилась гробовая тишина.
— Босс, всё в порядке? — с той стороны двери послышался аккуратный стук личного телохранителя Габика.
— Нормально, Нюх, не обращай внимания.
— Прости, старик, — Лаз, словно разом лишившись всех сил, опустился в кресло. — Я, правда, не знаю. Я понимаю, что ты прав, прав во всём. И в том, что я слишком мягок, и что преступления для меня — мягко говоря, неприятное занятие, и что я не смогу даже ради своей цели уничтожить компромат на Плющ. Этот мир полностью отличается от того, к которому я привык, он максимально грязен и до мерзкого прагматичен. Если есть возможность продавать своё тело в обмен на кров, еду и защиту, тут, наверняка, найдётся не одна девушка, готовая на такой обмен. И в рамках этой схемы ты даже не сутенёр, ты фактически держишь отель, где за постой платят сексом. Более того, даже если бы ты был сутенёром, я бы не сказал и слова, сам не раз заходил в дома удовольствий. Однако, я просто не могу смотреть, как их бессознательные тела трахают какие-то грязные и мерзкие уроды.
Габик тоже успокоился и сейчас просто сидел, глядя на колышущийся огонёк свечки.
— Моя мать была такой, — Лаз дёрнулся. — В том смысле, что использовала своё тело, чтобы получить комфортную и сытую жизнь. Она не была проституткой, просто служанкой в баронском особняке, однако, это мало что меняет. Как-то раз, во время одного из пиров, когда барон нализался до чёртиков и отправился спать, она пробралась к нему в комнату и получила, что хотела. Так я и родился. На всю оставшуюся жизнь она была освобождена от роли прислуги, за ней даже ухаживали. Однако, за то, что она сделала, я ненавидел её. За то, что ей захотелось пойти по короткому пути, избежать трудностей и забот. За то, что мне пришлось отдуваться за всё это, хотя я не был ни в чём виноват. А в результате я здесь. Человек, творивший такое, что порой страшно вспоминать. Я не говорю, что во всём виновата моя мать, конечно, нет. Я наворотил столько, что разгребать пришлось треть жизни, я и никто другой. Однако, если бы она не была шлюхой, возможно, и моя жизнь пошла бы по совсем иному сценарию. С другой стороны, — усмехнулся Габик, — меня бы вообще не было, так что может мне стоит её поблагодарить, а? Я к тому, что могу понять твои чувства, парень. И предлагаю компромисс. Я не буду их отпускать, но предложу им альтернативу. Жизнь, более сложную и требующую усилий, но при этом более чистую и менее… прагматичную.
— Идёт. Но это точно всё, что ты хотел мне рассказать про содержимое хранилища герцога?
— Всё.
— Дочка, что ты думаешь о Ричарде? — до завершения переговоров с Плющом осталось меньше месяца и происходящее между Камелией и баронетом нельзя было больше пускать на самотёк. Времени прошло достаточно, чтобы произошло хоть что-то. А если не произошло, то уже и не произойдёт без его вмешательства.
— Он — дурак, папа, — мысленно Вальнар отвесил дочери и себе заодно мощную затрещину. Знал же, что всё так и будет, но по привычке решил, что нет смысла лезть в жизнь Камелии.
— Что ты имеешь в виду?
— Он всё ещё пытается мне понравиться, поэтому и дурак, — чуть вздёрнутый носик девушки сморщился, словно она почувствовала не слишком приятный запах. — На что он надеется? Он ведь урод! И при этом в борделях каждый день пропадает, об этом каждая служанка знает!
— А ну, не говори так про моих гостей!
Защищать баронета Вальнару не нравилось совершенно. Тем более, когда обвинения были полностью правдивы. Он даже пытался поговорить с Ричардом по поводу его пристрастий, но при первом же упоминании публичного дома молодой человек стал красным настолько, что граф испугался, как бы с ним не случился сердечный приступ.
Продолжать разговор стало решительно невозможно. Вероятнее всего, таким образом баронет… выпускал пар, раз уж Камелия даже не думала отвечать ему взаимностью, но вины его это не уменьшало.
— Его же тут нет, так какая разница? Да и с чего ты вообще считаешь его своим гостем? — граф с силой провёл рукой по щетине. Дочка ему, к сожалению, досталась глупая. Уже даже её брат понял, с какой целью сюда приехал баронет.
— Потому что хочу заключить договорной брак, — смысла молчать не было. Вообще, надо было сказать это Камелии ещё в первый день появления Ричарда в поместье, но Вальнар наивно надеялся, что между ними что-нибудь сложится само по себе. У него с Азалией по крайней мере было именно так. О том, что родители заранее договорились об их свадьбе, граф узнал уже после того, как сделал предложение. Однако, следовало понять, что с такими, как Камелия и юный баронет, счастливого финала ожидать не стоило. — Отец Ричарда — мой деловой партнёр, и я хочу укрепить наши взаимоотношения, выдав тебя за его сына.
На пару секунд девушка впала в ступор, а потом началась истерика. По комнате летали посуда, книги и женские туфли, слышались крики, упрёки и рыдания.
В конце концов, Вальнару это надоело. За эти месяцы он и так волновался больше, чем за последние несколько лет. Так что подобные сцены ему вообще не были интересны.
Повышать голос в ответ граф, естественно, не стал. Как и пытаться в чём-то убеждать дочку. Она однажды вырастет и поймёт, что так было нужно. А если не поймёт… что же, значит она ещё глупее, чем Вальнар думал.
— Вопрос решённый, Камелия, о помолвке будет объявлено во время летнего фестиваля. Так что постарайся свыкнуться с этой мыслью. Спокойной ночи.
— Леди Камелия, вы сегодня прекрасны…
Лаз, как и всегда глядящий куда угодно, только не в глаза собеседнику, устроил прилив крови к щекам и ушам, а также небольшое дребезжание в голосе. С возможностями мага-трансформа сыграть свою роль плохо было практически нереально.
Однако, реакция девушки была совсем не такой, как обычно. Вместо высокомерного игнорирования, Ричарда Онарского встретила буря.
— Не подходи ко мне! Уродец! Ненавижу тебя! Проваливай из нашего дома!
На и так красных глазах Камелии мгновенно проступили новые слёзы. Причину подобного поведения можно было не выяснять. Похоже, Вальнар всё-таки объяснил дочке, что происходит. Ну что же, тем лучше.
Изобразив в глазах страх и недоумение, Лаз поднял руки и поспешил ретироваться. Его губы дрожали, от лица отлила кровь, глаза стали влажными — любой бы без сомнения определил, что баронет испытывает сейчас. Вот только на самом деле единственным его чувством было удовлетворение. В ближайшие несколько дней ему можно будет совершенно легально находиться с этой девушкой в разных концах поместья.
И это было отличной новостью, поскольку общение с Камелией выматывало больше, чем любые физические нагрузки или тренировки магии. Дочка графа принадлежала к тому крайне неприятному типу людей, у которых в кошельке было куда больше содержимого, чем в голове.