— Мы в западне. Выбраться сквозь барьер искажений целыми и невредимыми невозможно, а у входа нас уже давно поджидают все маги тиреев, наверняка, успевшие запросить подкрепление. Так просто как в прошлый раз я их магию не сломаю. А это значит, что даже вас троих я за собой утащил. И ты, правда, скажешь, что я ещё способен кому-то помочь? — грустно усмехнувшись, Лаз снова отвернулся от девушки, уставившись в никуда.

Было видно, что он окончательно сдался. Когда их найдут маги рыболюдей, он даже не попробует оказать сопротивления, так и будет сидеть с глупой улыбкой на лице.

Люди ломаются по-разному. Кто-то впадает в депрессию, кто-то спивается, кто-то начинает бросаться на людей без причины, кто-то кончает с собой.

Лаз же просто выключился. Словно тот огонёк, что горел внутри него, взял и потух. И видеть его таким для Ронды было хуже, чем любая возможная альтернатива. Она была готова слушать оскорбления, была готова утешать его, плачущего или пытающегося разорвать себе вены. Но к такому, совершенно спокойному и при этом полностью сломанному, Лазу она совершенно не представляла, как подступиться.

Несколько раз она открывала и закрывала рот, не находя нужных слов. То порывалась обнять парня, то вдруг решала встать и уйти, но потом снова опускалась рядом. А потом до неё дошло, почему Фауст сказал поговорить с Лазом именно ей и какие именно слова он хотел, чтобы она сказала. Сердце девушки пропустило удар.

Ронда понимала, что это, и правда, пожалуй, был единственный возможный выход. Что Фауст, даже использовав всё своё красноречие, никогда не смог бы сделать то, что могла она. Что решение доверить всё ей далось мужчине с невероятным трудом.

А ещё понимала, что скажет то, что нужно, надеясь, что это сможет помочь, как бы эта надежда ни была мала. Однако, больше никогда в жизни она не сможет посмотреть на Фауста и при этом не вспомнить, что он решил использовать её чувства, словно один из инструментов в своём арсенале. И никогда не сможет больше общаться с Лазом после того, как раскроет ему своё сердце и будет отвергнута.

Она могла бы промолчать и оставить всё как есть, сделав ставку на то, что рыболюдям они нужны живыми и здоровыми. Могла бы сохранить тайну, оставить себе, ведь это было её право, и никто не мог её заставить. Вот только жестокая ирония состояла в том, что она НЕ МОГЛА этого сделать.

Потому, что не могла допустить того, чтобы Лаз остался таким: апатичным ко всему, сломанным, будто старая игрушка. Фауст не мог этого не знать. И за это она ненавидела его ещё сильнее.

— Лаз… — молодой человек, словно услышав в её голосе надвигающуюся бурю, вздрогнул и повернул к ней уже иной, внимательный и настороженный взгляд.

— Когда я прибыла на турнир, то морально подготовилась к смерти. Просто потому, что мне казалось, что в этом мире не существует того, ради чего стоит жить. Нынешняя императрица Лотоса убила мою мать практически на моих глазах и пыталась убить меня, чтобы моя сестра сумела в будущем занять трон. Я спаслась чудом, однако, моя дальнейшая судьба возможно, была хуже смерти. Сторонников моей мамы, приютивших меня поначалу, выслеживали и арестовывали, так что мне пришлось бежать всё дальше и дальше, пока, в конце концов, я не оказалась у таких людей, чьи имена даже сейчас боюсь называть. То, что я делала, чтобы просто выживать… в общем, когда я приехала в Апрад, моим единственным желанием было обвинить свою мачеху и сестру в предательстве и убийстве. И мне было абсолютно плевать, что со мной было бы дальше.

А потом я познакомилась с тобой. Каким-то волшебным образом твои слова и мысли попадали прямо на раны моей души, за несколько коротких разговоров озарив тьму внутри меня невероятным по своей силе светом. Я, уже готовая умереть, вдруг осознала простейшую истину: жизнь нужна не для какой-то великой цели или свершения неких планов. Как бы банально это не было, жизнь нужна, чтобы её прожить, не больше и не меньше. Ты сказал мне бороться за жизнь, и мы сражались насмерть. Мне было невероятно больно от всех тех ран и ссадин, но эта борьба… заразившись твоей страстью, твоим азартом, твоим светом, я боролась не за жизнь, как банальное существование тела, а за Жизнь с большой буквы, такую, какой у меня никогда не было и какой и не было бы, исполни я свою задумку.

И я решила Жить. За шесть лет, прошедших с того турнира, я побывала в разных странах, видела множество разных вещей, удивительных, прекрасных, пугающих, и все они и каждая в отдельности были лишь потому, что ты вдохнул в меня силу. Когда я встретила тебя снова, страдающего от стольких кошмаров, но всё равно сохранившего в себе тот свет, я поняла, что моё решение было верным. А ещё я поняла: то чувство благодарности, что я испытывала по отношению к тебе все шесть лет, незаметно для меня превратилось в нечто совершенно иное, куда более прекрасное и невероятное.

— Ронда…

— И сейчас ты говоришь мне, что никому не способен помочь⁈ Ты, тот, кто изменил всю мою жизнь, перевернул её с ног на голову, заставил меня ценить каждое мгновение и наслаждаться каждым вздохом⁈ Большей глупости сложно представить! Ты хочешь всем помочь и не замечаешь, скольким людям ты уже помог, сколько жизней изменил, скольких спас. Сколько человек стали лучше после знакомства с тобой, сколько судеб озарились светом, сколько были вытянуты из тьмы? Вот о чём тебе стоит думать, вот чем стоит руководствоваться, потому что, если ты будешь помнить только боль, то, в конце концов, кроме этой боли в тебе ничего не останется. А я не могу этого допустить! Потому что я…

— Ронда, не надо…

— Потому что я тебя люблю!

Глава 21

Лаз стоял у границы искажения и сосредоточенным, насколько это было возможно, взглядом, рассматривал хаос трав и деревьев. Правда, сейчас даже при максимальном сосредоточении его мысли всё равно каждые несколько секунд съезжали совсем на другое.

Впервые в этом мире ему кто-то признался в любви. И это было не просто неожиданно, это был самый настоящий взрыв сознания, вкупе со всем предыдущим встряхнувший всё в голове Лаза с колоссальной силой.

Слишком много всего случилось меньше чем за сутки. От самобичевания и последовавшей за ним апатии не осталось и следа, их просто выдавили десятки новых переживаний и мыслей. Ведь кроме: «Я тебя люблю», — Ронда сказала ещё много чего, о чём Лаз даже не подозревал и о чём стоило хорошенько подумать.

А потому не стоило слишком сильно винить его в том, что он сбежал от девушки. Хотя выглядело это всё-таки довольно малодушно. Но Лаз надеялся, что она поймёт, а на мнение Фауста с Маром ему сейчас было откровенно наплевать. Так что он продолжал стоять у стены аномалии и думать.

Мысли, сумбурные настолько, что перенести их на бумагу не взялся бы и лучший писатель на свете, в основном двигались в двух руслах.

Первое: что ответить Ронде? И второе: как всё-таки отсюда выбраться?

Ни у одной из этих проблем Лаз не видел простого решения. Однако, если отношения с девушкой всё-таки могли немного подождать, то вот проблема с рыболюдьми не терпела отлагательств. Как бы далеко ни находилась родная земля тиреев, Лаз был уверен, что с неё уже спешат подкрепления.

Причём такие, с которыми не справиться даже ему. А с учётом того, насколько мастерски Кмау управлялся с пространственной магией, эти самые подкрепления вполне могли в эту самую секунду выходить из какого-нибудь портала. Нужно было срочно что-то придумать.

И это у него даже вышло, вот только проверить эффективность придуманного способа можно было лишь одним путём. Испытать его на собственной шкуре. И если его изначальное предположение было неверным, то это вполне могло оказаться последним экспериментом в его жизни. А потому он никак не мог решиться сделать этот шаг за границу искажений. И размышления о признании Ронды нисколько в этом не помогали.

Опыта в любви у Лаза, если говорить откровенно, было совсем немного. С супругой, там, на Земле, всё было очень непросто, но эти сложности начались уже в браке.