— Джи Даз мое имя. Из Апрада я, сюда отец запихал. Восемнадцать, чуть ниже высокого, огонь и земля. Люблю подраться. Не люблю хлюпиков. Все, — стул под ним жалобно скрипнул.
— Оригинально, — Дизаль усмехнулся. — Дальше?
— Давайте я, не все же мальчикам выступать.
О, она была красива. Даже очень красива. Пожалуй, она могла бы составить конкуренцию даже куратору средней группы. И, в отличие от стеснительного профессора, она точно знала, что красива и знала, как этим воспользоваться. Наряд, не слишком откровенный, тем не менее подчеркивал и высокую грудь, и тонкую талию, и все остальное, что должно было быть подчеркнуто. Идеальные черты лица притягивали взгляд, полные губы обещали сладкие поцелуи, а рыжие, не светлые, как у Жарди, а огненно-рыжие волосы добавляли образу какой-то взрывной дикости, делавшей девушку еще привлекательнее. «Экая ты… Штучка» — промелькнуло в мозгу Лаза.
— Хо-хо, прекрасная леди, прошу, прошу, — даже Дизаль заулыбался, очарование сексуальности действовало на всех представителей сильной половины человечества.
— Благодарю. Меня зовут Мари Эраль, невероятно приятно со всеми вами познакомиться. Надеюсь, — на этих словах она наклонилась вперед, открывая куда лучший вид в разрезе кофты, — на то, что мы подружимся. Мне девятнадцать, потенциал больше высокого, родство к огню. Не люблю когда людей оскорбляют, люблю сильных мужчин. Спасибо за внимание.
Призывно качая бедрами, она вернулась на место.
— Кто следующий? Давайте, мы не кусаемся.
— Ну… ну давайте я… — робкий голосок, тоненький и слабый. — Меня зовут Алексис… Алексис Вуч. Мне одиннадцать, потенциал больше высокого, я псионик. Приятно со всеми познакомиться… эм… я люблю плюшевые игрушки… не люблю острое. Спасибо.
Лаз улыбнулся. Ей было явно сложно вот так встать и выйти рассказать о себе перед всеми. Не считая его самого, она была самой младшей. Худенькая, низенькая, самая низкая, тут уже без оговорок, с большими синими глазами и длинными волосами до колен цвета спелого каштана. Она была словно ожившая куколка и прозвище не заставило себя долго ждать. «Малютка».
— Кхм… ну, девушки говорят, так что и я скажу, — молодой парень, высокий и тощий. Прямые светлые волосы до плеч, тонкие черты лица, ярко-зеленые глаза. Ему бы лук в руки и заостренные уши — и вперед, покорять Средиземье в компании хоббитов. Так что «Эльф» закрепилось сразу и прочно. — Сариф Дохит, очень приятно. Мне четырнадцать, потенциал между средним и высоким, родство земли, воды и воздуха. Мне нравится писать стихи и не нравится, когда плачут девушки… ой, — Штучка прыснула в кулачок, такие детали явно пришлись ей по душе. — Да… в общем, еще раз приятно познакомиться…
Опустив голову, парень вернулся на место. Его выступление, начавшееся с бравады, окончилось достаточно странно и неуклюже. Ну, первый блин комом, почему бы и нет.
— Я хочу, я! — Лани вскочила с места и рванулась вперед. — Всем привет, я Ланирис Морфей, потенциал между средним и высоким, земля, вода, воздух и я тоже не люблю плакать! — Лаз просто всем телом ощутил, как Эльф на задних рядах дернулся и вскинул голову. Сама того не понимая, его сестра только что нашла себе преданного почитателя.
Через пару месяцев после того случая в королевском дворце Лани претерпела очередную метаморфозу. Лаз не знал, что точно щелкнуло в ее мозгу, но, похоже, сидя там, у его больничной койки, девочка осознала, что в их паре брата-сестры именно она всегда будет ведомой. Что ее старания защитить Лазариса также бессмысленны, как попытки ребенка защитить профессионального воина. Это не было плохо и, к огромному счастью их обоих, Лани это поняла.
Поняла и решила, что будет заботиться о брате по-другому. Будет не стеной между ним и невзгодами, а, наоборот, встанет позади, чтобы помочь и поддержать, где словом, где делом. И Лаз всячески поддерживал такую ее позицию. Несмотря на то, что мог перевязывать свои руки с помощью того же телекинеза, он всегда дожидался прихода сестры и тихо сидел, наблюдая, как она аккуратно наматывает на исковерканные пальцы бинты. Он знал, что это зрелище для нее неприятно, что прикасаться к изломанным из-за нее рукам для девочки едва ли не пытка, но также понимал, что это ей необходимо. Необходимо чувствовать себя нужной.
Со временем, когда его состояние окончательно стабилизировалось, Лани начала помогать в чем-то еще. И Лаз всегда оставлял для сестры какое-нибудь дело, лично для нее, чтобы она постоянно ощущала свою важность в его жизни.
А потом, постепенно, вернулись и ее детская веселость, и задорный смех, и игривость характера. Словно рушилась стена, что девочка сама возвела в своем сознании. И, видя, какую радость доставляет брату своей жизнерадостностью, Ланирис лишь сильнее убеждалась в том, что все делает правильно. Фактически, несмотря на то, что она была старше почти на четыре года, она уже давно и окончательно стала для Лаза младшей сестрой.
И сейчас он с искренней улыбкой наблюдал, как Лани ходит по рядам и здоровается со всеми за ручку. Сарифа она даже обняла, за что явно получила в сердце подростка совершенно уникальное место.
— Всем привет, меня зовут Тиммилини Кальцир.
Парень с самым странным и сложным именем из всех, что Лаз слышал за обе жизни, был следующим. Окажись он в земных восьмидесятых, никто бы даже не удивился его внешности. Вылитый гот. Темная одежда, черные волосы, даже ногти покрашены в черный. Макияж в Кристории, правда, был не слишком популярен даже у женщин, так что лицо осталось нетронутым, но на общем темном фоне смотрелось землисто-серым. Семен Лебедев, еще заставший этих кладбищенских панков и относившийся к подобному имиджу с пренебрежением и иронией, дал парню безобидное прозвище «Черныш».
— Потенциал близко к высокому, а также я и стихийник с родством к воде, и псионик, — Лаз дернулся и с интересом присмотрелся к магическому амбидекстру. Оказывается в мире и такое бывает. — Люблю музыку, не люблю когда меня достают по пустякам.
Лаз огляделся. Похоже, остался только он один. Встав с места, он подошел к преподавательскому столу. Дизаль с интересом посмотрел на мальчика, но ничего не сказал.
— Привет, мое имя Лазарис Морфей, мне девять лет, — по классу прокатилась уже знакомая Лазу волна шепотков, правда, из-за малочисленности группы, весьма вялая. — Потенциал между высоким и высшим, псионик. Люблю магию и все, что с ней связано, не люблю когда люди беспричинно считают себя лучше других. Будем знакомы.
— А с ним точно все будет хорошо?
— Да вроде бы да, ты смотри сколько людей вокруг за ним присматривают.
— Ну да, тоже верно…
— А чего это вы за вражеского агента переживаете?
— Да ладно тебе, он же не виноват ни в чем. А сам по себе парень вроде неплохой, о семье заботится, тьму в душе подавить старается.
— Стараться-старается, только не выйдет у него ничего.
— Почем тебе знать?
— Да потому что это чистая арифметика. Его душа какого размера? А тьма какого размера? Его душа растет с какой скоростью? А тьма с какой? Вот и весь сказ. В конце концов он поддастся, вопрос только, как скоро.
— И что, обвинять его в том, что от него не зависит?
— А что остается? Жалеть его? Да, это по-нашему. Вот только поможет ли нам это? Мы должны помнить, чем мы сильнее темных, но ведь и они кое в чем нас сильнее. Пора бы у них чему-то поучиться, к примеру — умению отбрасывать ненужные эмоции.
— И все равно, я в него верю.
— Ну и верь. Когда его душу поглотит тьма, ты поймешь, кто был прав.
Глава 28
— Ну вот и отлично, все представились, думаю в таком небольшом классе мы быстро друг друга запомним, — Дизаль взял слово. — А теперь я расскажу про то, как будет протекать учебный процесс.
На первом и втором курсах все студенты были привязаны к своим факультетам. Только потом, получив чуть больше свободы, можно было записаться на лекции в других направлениях. Однако это не означало, что группе будет нечем заняться. Кроме теории магии в академии проходили практические занятия, курсы по тактике магического боя, для стихийников существовали уроки по взаимодействию с элементами, для псиоников — по контролю материи. Предмет «Технологическое протезирование» начинался только со второго курса, но Лаз не питал особых надежд. Вряд ли в этом магическом мире найдется что-то неизвестное ему о механизмах. Однако в названном Дизалем списке значились три предмета, о которых он не знал почти ничего. «Техника создания образов», «Теория энергии души» и тот самый, вожделенный «Курс начальной трансформации».