Впрочем, с оружием он точно прогадал. Рассчитывалась эта стойка именно на копьё. На дальние выпады, не дающие противнику приблизиться, но с дубинкой, имевшей в длину сантиметров сорок от силы, это было попросту глупо. Нет, какой-нибудь мастер наверняка мог бы хоть моим коротеньким ножиком такую технику исполнить. Но паренька в лучшем случае любителем можно было назвать.
Бросок вперёд, прямо на дубинку. И со стороны могло показаться, что я прямо сейчас схлопочу удар прямо в кадык. Вот только тайминг, скорее всего, тренировался с другим оружием: копьём или, по крайней мере, длинной палкой. А потому выпад парень сделал раньше, чем было нужно. Немного притормозив в последний момент, я смог избежать удара просто из-за длины дубинки.
А дальше уже скука. Пусть физически мальчишка точно был сильнее меня, но той стадии техник, когда тело становилось невосприимчивым к обычному оружию, конечно, не достиг. И после того, как я сократил дистанцию и одновременно пропустил мимо себя выпад, он остался совершенно беспомощен.
Удар ножа в печень, это было удобнее, чем метить в голову — и быстрое отступление. Он всё ещё мог что-нибудь выкинуть, взять меня в захват, к примеру.
Хотя, кажется, я его переоценил. Мои рефлексы предназначались для сражений с профессиональными воинами. Мальчишка, вряд ли хоть раз бившийся в реальном поединке, получив смертельный удар, обо мне уже не думал. Рухнув на колени, он схватился за рукоять ножа и поднял на меня удивлённый взгляд.
Хотел что-то сказать, но вместо слов изо рта вырвался лишь хрип. От такого зрелища последний из его подельников, ещё сохранявший намёки на храбрость и преданность, бросился наутёк, как и двое более умных ребят. В то, что они приведут сюда кого-нибудь поопаснее я не верил. По крайней мере, не в ближайшее время, вряд ли эти горе-бандиты стали бы устраивать засады вблизи чьего-то жилья.
Подошёл к парню, оторвал его руки от рукояти и выдернул нож из живота. Тот даже не сопротивлялся, болевой шок — штука серьёзная. Помня о случае с Агнес, перерезал горло сначала ему, потом тому со стрелой в глазу, а потом, просто на всякий случай, ещё и лучнику.
Они, конечно, не Воители и с такими ранами не выживут, да и убеждаться в их смерти мне было особо не для чего, но лучше было начать вырабатывать привычку. Альталет так и не сказал мне, как именно они смогли меня выследить, но, почти уверен, без Агнес не обошлось. Не сглупи я тогда, и этих двадцати семи лет в цепях можно было бы избежать.
Пока добивал второго и третьего, начал ощущать втекающую в моё тело энергию жизни паренька-лидера. Происходило это куда медленнее, чем с энергией смерти. То ли из-за того, что я сам пока был слаб, то ли из-за того, что энергия ЖИЗНИ была буквально живой и не слишком-то хотела покидать хозяина.
Но, так или иначе, мои способности работали. Примерно к тому моменту, когда я начал разбираться в вещичках разбойников, думая, что брать себе, а что оставлять, процесс поглощения был завершён. И, надо сказать, парнишка был куда питательнее, чем тот инквизитор. Огонёк его силы был едва ли не вдвое больше, что не могло не радовать.
Но с этим всё-таки стоило разбираться в более спокойной обстановке. Присвоив себе всё, что посчитал нужным, я стащил тела в канаву у дороги и закинул в те самые кусты, из которых в меня стрелял убитый лучник. Иронично, если подумать.
А теперь — дальше. Мне ещё надо было дойти до той самой стоянки…
Глава 94
— Так что, говорите, с Вами случилось? — седобородый старик, что взялся зашивать моё плечо, с интересом изучал рану.
— Какие-то молокососы напали, — вздохнул я как можно более устало. — Порезали, хотели обобрать. Не с тем связались! Я тоже ранил одного или двух из них и сбежал, — изобразив на лице праведный гнев, покосился на старика, дожидаясь реакции.
Порезал я себя сам, тем самым ножиком, что один из разбойничков носил на поясе. И не просто так, я не мазохист и не сумасшедший… ну, по крайней мере, не настолько. Дело было в том, кто именно стоял лагерем на той заветной полянке.
Прежде, чем выходить на свет костров, я решил провести небольшую разведку. Обойдя поляну кругом, нашёл достаточно хорошо скрытую зарослями точку обзора. Поначалу ничего особенного не увидел. Стоянка и стоянка, несколько палаток, сидящие у костра люди, поодаль от дороги фургон, у привязи стреноженные кони.
Однако символ, который я разглядел на фургоне, кардинально поменял ситуацию. Видел я уже далеко не в первый раз, за время нашего с Агнес путешествия чаша и змей встречались мне снова и снова. Тогда я задал вопрос о происхождении этого символа из праздного любопытства, и кто же знал, что сейчас эта информация придётся так кстати.
Змей, обвивший тонкую ножку чаши и склонивший над ней голову, во всём человеческом мире являлся символом Братства Жизни. Наряду с церковью это была одна из немногих глобальных организаций, не привязанных ни к одной стране и существовавшей дольше большинства империй.
И если Святой Престол занимался спасением человеческих душ, то Братство Жизни, как логично следует из названия, занималось здоровьем людей.
Лекари, целители (те, что использовал для лечения магию), травники, знахари — все, кто имел хоть какое-то отношение к медицине, так или иначе были связаны с Братством. Фактически, это была глобальная коалиция врачевателей всех рангов и мастей, не связанных друг с другом ничем, кроме общей идеи.
Поэтому, в отличие от церкви, никаких особых амбиций, по крайней мере видимых, у этой организации не было. Как не было и личной армии, собственных земель и каких-то особых привилегий.
Конечно, церковники тоже лечили людей, зачастую даже бесплатно, тогда как лекари не гнушались брать за свои услуги плату, всё-таки это была их работа. Однако до глобальности последних святошам было далеко.
Просто потому, что святой магией пользоваться могли далеко не все, а врачевать последователи Змея могли без каких-либо способностей. И может, Братство не любили так, как любили церковь, но и негодования, что в некоторых вызывал Святой Престол, эти ребята не удостаивались.
Появление Братства Жизни, не просто лекарей, в нём состоящих, а тех, кто напрямую использовал их символ здесь, на ночной стоянке, было для меня очень кстати. Если бы мне удалось примазаться к ним, угроза со стороны церковников, всё ещё висевшая над головой многотонным грузом, стала бы куда более блеклой.
А потому я счёл умным шагом организовать повод для нашего знакомства. Может, конечно, распарывать себе же плечо до мяса, а потом дожидаться, пока рубаха достаточно пропитается кровью, и не было лучшей идеей, но полумеры не были в моём духе.
И вот, я сидел на бревне у костра, морщась от неслабой такой боли и выслушивая нравоучения старика из Братства.
— Жизнью, молодой человек, не стоит так глупо разбрасываться, — говорил он, для пущего эффекта в конце каждого предложения втыкая в меня простерилизованную в кипятке кривую иглу. — Что у Вас было с собой такого, что стоило подобного риска? — тык! — Не лучше ли было отдать тем людям, что они хотели, но при этом остаться невредимым? — тык! — Ведь, сложись ситуация иначе, окажись они более умелыми или Вы менее везучим, мы бы сейчас не разговаривали. — Тык!
При каждом вхождении острия иголки в плоть я вздрагивал. Всё-таки человеческая боль отличалась от той, что я испытывал от применения способностей, будучи нежитью. Однако, когда всё закончилось и старик отрезал лишнюю длину нити специальными ножничками, я удостоился похвалы за стойкость и даже получил одобрение своим действиям.
— С другой стороны, — сказал мой портной, вставая и разминая спину, — только небу известно, оставили бы Вас в живых, даже отдай Вы всё, что имели. Так что в каком-то смысле я даже рад, что Вы поступили именно так. Было приятно познакомиться со столь храбрым молодым человеком.
— Мы вообще-то не знакомы, — усмехнулся я, также поднимаясь и протягивая старику правую, здоровую руку. — Веск.