Горловины мешков раскрылись и на землю настоящим потоком посыпались тысячи, десятки тысяч, миллионы костей и сотни тысяч тонн плоти. Они точно устроили геноцид не одному городу нежити, а то и не одной стране.
Человеческие кости, кости зверей и огромных чудовищ, тела вампиров и драугров, драконов и банши, гнёзд зомби и некро-насекомых… даже зная, что будет именно так, я всё равно оказался по-настоящему впечатлён столь масштабным зрелищем.
Но, как бы это ни выглядело, у меня было всего три дня, чтобы создать личную армию, а потому откладывать не стоило. Тем более что то, что я собирался сделать, должно было бросить вызов всем моим навыкам за всю мою жизнь.
Обжорство, чтобы впитать энергию тьмы из окружающего пространства. Похоть, чтобы превратить её в энергию смерти. Лень, чтобы передать силу мёртвых в миллионы окружающих меня костей и кусочков плоти. Зависть и Жадность, чтобы превратить гору разрозненных останков в войско и связать каждого из них с моим телом, превратив пустые оболочки в способных двигаться и сражаться марионеток. Гнев, чтобы усилить их тела чёрным пламенем. Подчинение, чтобы вложить в них возможность следовать приказам.
Это была вся моя жизнь. Каждая сила была вырвана зубами у мира, каждую из них я заслужил смертельно опасными боями, танцем на лезвии бритвы, каждая из них олицетворяла главу моей истории. И теперь все они, активированные вместе, полыхающие на пределе возможного в моей душе, окрашивающие мои глаза вихрем радуги, должны были обеспечить мне победу.
К сожалению, я не мог клепать Катаклизмы сотнями по желанию, слишком много нужно было энергии. Но вот Бедствия — другое дело.
Да, в бою с одним хотя бы начальным Катаклизмом даже десяток Бедствий мог проигрывать. Но что, если на каждого врага будет не десять, а двадцать марионеток? Пятьдесят? Сто?
Энергия тьмы втекала в меня бушующим потоком, сформировав в мире вокруг города огромную, радиусом во многие десятки километров, воронку. Я старался брать больше со стороны, противоположной трону, но потоки энергии цепляли друг друга, и вскоре стало понятно, что, если я ещё ускорюсь, Катаклизмы полигонов смогут нас учуять.
Пришлось притормозить, но даже ту скорость, с которой я поглощал энергию сейчас, нельзя было назвать иначе как жуткой. Настолько, что спустя где-то полчаса я ощутил, как моё тело начало нагреваться.
Волей-неволей я пропускал часть энергии через себя, и, хотя сама по себе сила тьмы мне не могла навредить, её огромные объёмы распаляли чёрное пламя в моём энергетическом центре и выбивали его крупицы в мой организм.
Спустя час тёмный огонь самовольно проник в кровь, окрасив кожу в серый, а губы — в мертвенно-чёрный. Спустя два уже всё моё тело почернело, а через три мне пришлось перекинуться в боевую форму, чтобы не начать тлеть изнутри.
На какое-то время это помогло. Созданное на основе четырёх запретных энергий тело куда проще противостояло чёрному пламени. Но на исходе первых суток стало понятно, что даже это не было панацеей.
Я недооценил то количество костей, что могли собрать Владыки и переоценил свой контроль над всеми способностями сразу. Выстроившаяся передо мной армия в большинстве своём была лишь на поздних стадиях Побоищ. Уже недалеко от Бедствий, но я хотел получить войско хотя бы средних стадий, и текущей скорости роста было недостаточно.
— Остановите продвижение воронки к трону, — произнёс я, обращаясь к напряжённо ожидавшим результата Владыкам. — Любыми средствами.
В моей правой руке тем временем появился Гуйар, а на левой полного размера достиг Ниарсан. Больший поток энергии, скорее всего, не сможет нормально выдерживать даже боевая форма. А потому, хотя я и не думал, что это случится так рано, мне предстояло вспомнить то, что Ирма рассказала о пробуждении оружия. Момент, определённо, был подходящий.
Глава 175
Живые оружия имели души. И разница между душой человека и душой Гуйара глобально заключалась лишь в том, что душа оружия была искусственной, созданной кузнецом.
Однако существовало также и ещё одно, но не менее весомое отличие. Души живого оружия не могли развиваться сами по себе. Без участия хозяина они могли вечно существовать в одном и том же состоянии, тогда как даже души нежити со временем менялись, обрастая “бахромой” из воспоминаний, опыта, навыков и прочих аспектов, составлявших личность.
И без возможности роста это было лишь подобие жизни, да, способное на многое, но в итоге ограниченное.
Способов даровать Гуйару или Ниарсану полноценную жизнь было два. Первый — это вмешательство Властелина, чья магия уже не просто использовала силу мира и не просто влияла на него, а могла вмешиваться даже в некоторые фундаментальные основы вселенной.
Однако все оставшиеся Властелины были моими главными врагами, так что этот вариант был невозможен. Вторым же способом было отдать оружию частичку своего аспекта, который должен был стать основой для полноценной живой души.
Именно потому, что это было, во-первых, достаточно рискованно, во-вторых, силу аспекта невозможно было восстановить никакими известными средствами и, в-третьих, такое живое оружие уже не мог использовать никто другой, ни у одного из четырнадцати Владык не было полноценного живого оружия.
Гуйар и Ниарсан когда-то имели в себе частички чужих аспектов. Но в щите аспект второго из богов церкви развеялся в момент смерти хозяина, а из булавы Король Глубоких и Тёмных Вод свой аспект забрал в надежде продлить истаивавшую из-за проклятья Короля Вечности жизнь.
В результате, хотя они оба, один моими стараниями, а второй изначально, вполне соответствовали уровню Владыки и даже могли считаться одними из лучших в современном мире, своей полной силы они не достигли даже близко.
Изначально, когда Ирма рассказала мне обо всём этом, я решил, что подожду с пробуждением хотя бы месяц. Потренирую технику обращения с аспектом и поглощу аспекты ещё нескольких Владык, чтобы не потерять слишком много. Всё-таки именно за счёт аспекта я мог использовать энергию мира, и, если он слишком ослабнет, моя сила упадёт даже с учётом полноценного живого оружия.
Но создание армии нежити в столь краткие сроки оказалось слишком опасным занятием. Может быть, я затянул, может быть, не рассчитал сил, так или иначе горевать было поздно.
И теперь единственным способом не сгореть от проходящих через моё тело колоссальных объёмов энергии было распределение нагрузки. Я должен был вывести часть чёрного пламени из своего тела, и не в окружающее пространство, так как это просто сожгло бы с таким трудом собранное войско, а в достаточно прочный сосуд.
Таковых сосудов у меня было целых два. А может, и всего два, тут уж как посмотреть. И, раз уж я собирался обеспечить Гуйару и Ниарсану настолько шикарный банкет, заодно можно было и пробуждение провести.
Этот процесс так или иначе требовал огромных затрат энергии, обычно отнимая даже у Владык долгие месяцы и годы, в зависимости от того, сколько сил они были готовы потратить. Но я, с учётом Пожирания, сотни дней мог сократить в десятки часов, а в другой раз мне не обязательно будет предоставлена столь удобная возможность.
Воронка, засасывавшая энергию тьмы, по направлению к трону замерла где-то на середине пути, в двух сотнях километров. Владыки хорошо исполнили свою работу, и распространяться дальше возмущение в энергии даже не думало.
А вот в другую сторону, пока я не ощутил, что ещё чуть-чуть — и я просто вспыхну как факел, распространилось почти на пять тысяч километров. Поток, расходящийся поровну между воинами моей армии, усилился более чем в десяток раз, а булава и щит в моих руках быстро достигли состояния, при котором даже мне стало больно их держать.
Однако к жару это не имело никакого отношения. Из-за энергии смерти чёрное пламя само по себе было холодным, и на нём нельзя было даже хлеб поджарить.
Дело было в невероятной концентрации энергии, неостановимым потоком втекавшей в живое оружие. Даже обжора Гуйар, поначалу пришедший от происходящего в полнейший восторг, в какой-то момент запротестовал и задёргался, пытаясь вырваться из руки.