— Ничего себе у тебя тут философствования… — присвистнул Фауст. — К чему это, если не секрет?

— Ты боишься чего-нибудь? — Спросил Лаз вместо ответа.

— Конечно. — Пестрый мечник кивнул. — Высоты боюсь. Еще сороконожек очень не люблю, мерзкие твари. Боюсь терять друзей, боюсь беспомощности, тебя иногда боюсь… да много чего.

— А ты боишься бояться?

— Нет. — Отрезал Фауст. — Страх — это столь же естественно, как дыхание. И бояться его столь же глупо, как бояться выходящего изо рта воздуха.

— Но ведь твои страхи могут быть использованы против тебя. Твой враг может надавить на слабое место, и ты станешь уязвим.

— То, что я боюсь, не значит, что я должен поддаваться страху. Это совсем другое. И слабость у меня не появится, пока я не поддамся.

Лаз задумался.

— Но не лучше ли не иметь страхов, чтобы даже вероятности такого не возникло? С учетом того, против кого мы сражаемся…

— Страх дает нам силу. Потому что мы растем над собой, преодолевая страх. — Фауст неожиданно подался вперед и крепко схватил Лаза за плечо. — А теперь скажи мне, что именно у тебя на уме?

— Мне нужно сделать выбор. Еще вчера его не существовало, но Айна открыла мне новый путь.

— В чем он состоит?

— Вернуться к человечности. — Пестрый мечник вздрогнул. — К тому, каким я был до превращения в Ужас. Не до конца, конечно, значительный след останется, но я могу, с ее помощью, стать куда больше человеком, чем сейчас.

— И что… — Фауст облизнул внезапно пересохшие губы. — Что тебя смущает?

— Мы ведем войну. И если я соглашусь, то враг может воспользоваться слабостями, что у меня появятся. Я не строю иллюзий, Фауст, слуги Монарха достаточно умны и умелы, чтобы воспользоваться даже мельчайшей брешью в моей защите. А если я верну свою старую личность, подобная брешь точно появится. Сейчас я могу хладнокровно оценивать всю ситуацию, жертвовать, если понадобится, тысячами жизней и без страха ставить на кон собственную. Но, вспоминая, каким я был когда-то, я могу точно сказать, что он бы такого не смог. С другой стороны, я понимаю, что ты, и Айна, и я сам, скрытый где-то в глубине души, правы. Страх — это очень важно, не только для того чтобы быть человеком, но и для того, чтобы, как ты сам сказал, расти над собой. Не будь культа Монарха, я бы согласился без особых раздумий. Но сейчас…

— А ты не думал, что кроме тебя есть еще люди, которые могут победить в этой войне? — Фауст явно был зол. — Ты говоришь так, словно сражаешься один, словно проиграй ты — и враг автоматически победит. Но это полная чушь. У тебя есть Айна, есть я, есть твои тиреи, в конце концов. Неужели ты думаешь, что мы — просто декорации для твоей личной войны?

— Нет, конечно, — Лаз улыбнулся. — Без вас я не смогу победить, что бы не выбрал. Но, как я уже сказал Игранте, если есть хоть малейший шанс, при котором один мой выбор может привести к поражению, а другой — к победе, я не могу выбрать первый.

— Ты вроде говорил, что тебе плевать на этот мир и его жителей? Почему же ты снова и снова ставишь его выше своего благополучия?

— Я ставлю не мир. Я ставлю Айну, тебя, Лани, Сарифа, их детей — свою семью.

— Значит, ты все-таки боишься? Боишься потерять кого-то из нас? — Продолжал допытываться Фауст.

— Не боюсь. — Лаз покачал головой. — Просто не хочу. Это разные вещи. Если одного из моих племянников возьмут в заложники и скажут, что я должен проиграть, чтобы он выжил, я откажусь. Возможно даже убью его лично, чтобы у врага не осталось рычагов влияния.

Фауст вздрогнул и повнимательнее вгляделся в глаза друга, словно пытался разглядеть что-то потерянное.

— Не смотри на меня так. — Лаз схватил и крепко сжал руку мечника. — Я не сказал, что это будет легко. Я люблю Лани и ее детей и, если мне надо будет умереть самому, чтобы спасти их, я сделаю это. Но смерть одного лучше, чем смерть всех.

— И ты серьезно обдумывал такие варианты? — Наконец выговорил Фауст.

— Конечно. Даже придумал, как убить человека, чтобы он не почувствовал. Отключить электрические сигналы в мозге. Ни боли, ни понимания происходящего, ничего. Фауст, ты говорил, что я буду влиять на судьбы народов — вот я и влияю. Но это не детская сказка. Я не герой и не спаситель, и мой вечный спутник — не белый конь, а смерть. Ты спрашиваешь, почему я решил, что мой проигрыш будет означать поражение в этой войне? Потому что ни у кого не хватит силы в нужный момент сделать то, что понадобится. Если этот твой Рудгерт поймает ребенка и выставит перед собой, как живой щит, сможешь ли ты продолжать сражаться? Если он найдет и схватит Ронду? Смог бы ты пронзить ее вместе с врагом, понимая, что, сдайся ты, она все равно погибнет? Отвечай, Фауст, это не риторический вопрос!

— Не смог бы… — вздохнул пестрый мечник. Его рука безвольной плетью соскользнула с плеча Лаза. — Прости меня.

— Тебе не за что извиняться. То, что ты не сделал бы подобного, говорит лишь о том, что ты хороший человек. Вот только добро побеждает зло только в сказках. А культ Монарха и те, кто ему служит — зло.

— Тогда дождись окончания этой войны и верни себе человечность после! — В глазах Фауста после этой мысли вспыхнул уже почти потухший огонек.

— Не получится. — Лаз покачал головой. — То, что сделала Айна, если так можно выразиться, открыло дверь, но долго открытой она не продержится, а если закроется, то закроется навсегда. Я это чувствую.

— И сколько ты можешь тянуть?

— Год, может полтора.

— Значит, нам всего лишь надо победить половину континента и неизвестную кучу Мастеров за год! Делов-то! — Фауст, натянуто улыбаясь, встал из кресла и протянул руку за перевязью с мечом. Лаз поднялся следом.

— Не думаю…

— А мне плевать, что ты думаешь! — Кончик ножен уткнулся Лазу в грудь. — Не сметь мне тут пессимизмом мне тут страдать!

— Это не песс… — Лаз взглянул Фаусту в глаза и, после некоторой внутренней борьбы, улыбнулся. — Год? Да это ты тут пессимист! Мы до зимы управимся!

— Вот это настрой! — Фауст застегнул перевязь. — Пойду найду Чабу, надо отправляться, осталось еще одно княжество, которое надо освободить от влияния этого проклятого культа.

— Фауст, погоди. — Пестрый мечник уже хотел было сбежать с веранды, на которой они сидели, но тут Лаз его окликнул.

— Что такое?

— В ближайшие пару дней тебе будет не до того.

— Почему это? — Фауст нахмурился, закономерно ожидая очередного подвоха. — Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим, правильно?

— Правильно-то правильно, но даже ты с твоей скоростью не сможешь быть в двух местах одновременно. — На лице Лаза появилась слишком хорошо знакомая Фаусту хитрая ухмылка.

— И зачем мне это?

— Потому что, если ты будешь спасать какие-то там княжества, то не сможешь быть шафером на моей свадьбе.

Глава 25

Последняя свадьба, в которой участвовал Лаз, закончилась не слишком удачно, так что на этот раз он озаботился тем, чтобы их ничто не смогло прервать. Разбросанные им по периметру дрон-сферы превратили дом, и так защищенный от нападок зверей Манящего леса, в настоящую крепость. Даже если бы их внезапно обнаружили и отправили команду Мастеров в атаку, незамеченными пробраться им бы точно не удалось.

Однако, конечно, главные приготовления к свадьбе состояли вовсе не в этом. Дом всего за пару дней превратился в огромный розарий, стараниями Лешего цветы, которые в принципе не должны были расти в этих широтах, распускались один за одним, без перерыва и замедления. В какой-то момент их даже пришлось начать обрезать, иначе они бы полностью перекрыли вход в дом.

Еще одной большой проблемой были костюмы. Когда Лани и остальные бежали из Апрада, естественно, никто не озаботился взять одежду для торжеств. И если мужчины в крайнем случае могли просто использовать обычные классические костюмы, пусть и не совсем подходящие моменту, женщинам на таком событии без платьев было ну совсем никак. Помощь пришла, откуда не ждали. Игранта, Мастер Воссоздания, умела делать не только точные копии предметов, но и значительно менять их в процессе. Иначе ее тайный китон, заполненный отмасштабированными под рост тиреев человеческими предметами, никогда бы не появился. И сейчас ее способность пришлась очень кстати. Использовав несколько комплектов повседневной одежды каждого обитателя дома, она создала целый набор платьев и костюмов, причем, как оказалось, вкус и чувство стиля у нее были великолепные. В женских нарядах, правда, легко просматривалась тирейская любовь к облегающим формам, что для Люпса было не совсем стандартно. Но, по мнению мужчин, Айна и остальные смотрелись просто великолепно.