Но если Лаз что-то и вынес из безостановочных сражений с собственным телом, так это то, что пословица «вода камень точит» абсолютно верна. Нужно было лишь с чего-то начать.

— Д-ддед-душка, а ч-ч-ччто это т-т-такое? — Понятно, что дипломированный инженер не мог не узнать обычную отвертку, но лучше было начинать с малого. Да и, опять же, терминологию подучить никогда не было лишним.

Следующие полчаса прошли в методичном перебирании всего немаленького инструментария мастерской. Лаз указывал на предмет, а потом с максимально сосредоточенным видом слушал объяснения старика, пытающегося как можно проще рассказать внуку о назначении отверток, стамесок, напильников, разного рода ключей, некоторые из которых были в диковинку даже живущему в Лазарисе инженеру и еще десятках других, куда более специализированных инструментов.

Следом пошли рассказы о разных металлах, обрезки и слитки которых валялись тут и там, отливочных формах, шестеренках, приводах, пластинах и болванках… бедный дедушка был принесен в жертву будущему Лаза. Когда, ближе к вечеру, дед и внук снова садились в карету, чтобы вернуться в поместье Морфеев, Торус Рамуд был выжат как лимон. Даже силовые тренировки с его подопечными не забирали столько сил, сколько потребовал сегодняшний маленький экскурс.

Всю обратную дорогу Лаз продолжал говорить об увиденном в мастерской, стараясь облачать свои мысли в максимально наивную и детскую форму. Дедушка кивал, уже почти машинально, явно слушая ребенка в пол уха, но это было не важно. Главное было сделано: у Торуса, а после его рассказов и у родителей, родится важная мысль, которую Лазарис будет всячески поддерживать и укреплять. Четырехлетний мальчик является настоящим фанатом механизмов.

— Что нам делать с этим ребенком? — Фелиция Морфей, в который уже раз потирая красную переносицу, откинулась на спинку тонкого кресла. В большом кабинете ее свекра находилось пять человек. Она, ее отец а также Санктус со своим отцом и братом — люди, имевшие в этой семье максимальный вес.

— Мы ему пообещали, — бас Торуса, по-военному громкий, заставил женщину болезненно поморщиться. Последнюю неделю она почти не спала и голова болела просто нещадно.

— Я сказала это в надежде, что он переключится за что-то другое за этот месяц. Я не могу позволить Лазу заниматься этой чертовщиной.

— Да почему чертовщина-то, дочка? Интересное и важное занятие, для мозгов полезно, руками парень немного поработает.

— Да в том-то и дело, что руками! С-с-с… — резкая боль прострелила висок, крики в таком положении точно были лишними. — Мой сын не способен даже ходить самостоятельно, а ты хочешь оставить его наедине с кучей железяк и других непонятных штуковин?

— Это не железяки…

Троица Морфеев молча наблюдала за этой перепалкой. Санктус откровенно клевал носом, не спящая ночами и нервничающая жена — идеальная формула бессонницы. А Кратидас и Салис всегда были крайне флегматичными людьми, очень редко проявляющими эмоции. Однако решение проблемы предложил именно старший Морфей.

— Хватит. Бесполезный спор, он ни к чему не приведет. — В отличие от Торуса, голос этого деда Лаза был высок и резок, словно острый клинок. Они оба словно были созданы для своих профессий: первый — для командования взводами и полками, второй — для дебатов в высших чиновничьих кругах. — Насколько я понимаю, проблема лишь в том, что мальчика нельзя оставлять наедине с небезопасным оборудованием. Это легко решаемо наймом профессионала, желательно мага, понимающего в проблеме, который будет помогать мальчику в его занятиях. Однако такой спец — не няня и платить ему нужно будет много. Скажите, насколько вообще велика страсть мальчика к конструированию?

— С тех пор, как полтора месяца назад Лаз вернулся вместе с дедом из города, он только об этом и говорит, — Санктус, наконец, подал голос, предварительно пару раз хлопнув себя по щекам. — Механизмы то, механизмы это… я вообще иногда его не понимаю, только тесть способен разобраться. Откуда он вообще такие слова знает, кстати?

— Я научил, — буркнул Торус.

— Ну тогда понятно, — почесав заросший щетиной подбородок, мужчина продолжил. — Мы с Фелицией ему и так, и так, мол, это сложное дело, сынок, тебе опасно этим заниматься, но словно в пустоту кричишь. Обычно Лаз не спорит и не капризничает, а тут пару раз чуть до истерики не доходило. Так что Фелиция ему и сказала, что если через месяц он не оставит эти идеи, мы обсудим все серьезно. Месяц истек позавчера, но энтузиазм в парне не угас ни капельки. Дорогая, — женщина подняла на мужа мутные красные глаза. — Давай сделаем так, как предлагает отец, в конце концов, когда он у нас хоть что-то просил? Да, опасно, но нельзя же его вечно держать в защитном коконе.

— Все против меня, да? — Тяжело вздохнув, резюмировала Фелиция. — Ладно, я сдаюсь. Но я лично выберу человека, который будет с ним этим заниматься. Стойте… а где они будут этим заниматься? Не в доме же…

— Да уж, — голос Кратидаса Морфея снова разрезал воздух кабинета. — Это хобби становится все дороже и дороже. Впрочем ладно, внук у меня пока один, — на этих словах он укоризненно посмотрел на молчащего до сих пор Салиса, — так что потратить на него даже такие деньги не жалко. Послезавтра у меня выходной, вот и займусь этим вопросом. Фелиция, выбор помощника на тебе, как и говорила. И скажите кто-нибудь мальчику, что его мечта сбудется в ближайшее время.

Глава 10

— Итак, что вы можете рассказать о себе? — Когда мать Лаза за что-то бралась, это всегда, пусть немного, но выходило за рамки понятия «норма». Вот и на этот раз то, что должно было стать обычным собеседованием превратилось в настоящий отбор с подачей резюме, несколькими турами и чем-то очень напоминающим битву на выбывание.

— Кузнец я, — широкому и низкому мужику, не мужчине, а именно мужику, очень похожему на тяжелый молот, висящий у него же на поясе, узенький табурет, на который садились претенденты, был явно мал. — Кузнечил. Как папка мой. И дед. А я, эта, потенциал магический заимел, и эта, расширил наше семейное дело. Сейчас там сын мой, эта, кузнечит. А я на пенсии. Но руки чешутся, эта, заняться чем-то эдаким. И вот увидел ваше, эта, объявление. Детей, эта, я люблю, у самого четверо, так что вы, эта, не волновайтесь, все с вашим мальчиком будет в поряде.

— Ой, я так люблю детей, так люблю, вы не представляете! — в помещение словно бы разом залетела стая сорок. — Они такие милые, такие забавные, лапочки-лапочки, так бы и затискала всех! Вы, главное, не переживайте, я часто с детьми сижу, так что все будет ве-ли-ко-лепно! Что? Проектирование механических протезов? А что это такое?

— Я? А что вам нужно? Объявление? Да, подавал резюме… С детьми? Работал, конечно, да, было дело, как сейчас помню, вот, двое было, да, точно, двое, мальчик и девочка, да, близнецы… чем занимался? Ну как… помогал с уроками, там, на прогулки, тоже, было дело, мыл… а, мыть не надо? Ну, не так чтобы мыл, так, лицо умывал после еды, ага… Механизмы? Работал, да, у этого… как его… у кузнеца, да, точно, у кузнеца. Что делал? Ну, знаете, там, всякое, то подай, это принеси, всякое такое, всего по немножку… а вам что конкретно нужно? Я могу, да, я могу, какие вопросы…

Как это часто бывает, инициатива наказуема. По объявлению в дом Морфеев, в надежде на тепленькое и хорошо оплачиваемое местечко потянулся самый разнообразный, зачастую не очень адекватный люд. Так что когда к усталой Фелиции подошел отец и предложил свою кандидатуру, женщина чуть не расцеловала старика. Она прекрасно знала, что плохого человека для своего внука он не посоветует.

— Добрый вечер, госпожа Морфей, рада с вами познакомиться. — Женщина Фелиции сразу понравилась. Чем-то она походила на Торуса, чем-то неуловимым, внутренним стержнем, направляющим человека по жизни. Да и не удивительно, в резюме черным по белому было написано, что кандидатка, также как и сам Торус — бывшая военная.