И даже когда он невероятным усилием воли с помощью звериного сна отключил все органы чувств, предпочтя пустоту боли, дезориентации и желанию вывернуть свой нос для проветривания, оказалось, что магия восприятия в данной ситуации бесполезна. Противник распылил в воздухе арены собственную энергию, так что для видения Лаза он в данный момент был в каждой точке площадки сразу. Он все предусмотрел.
Теперь единственным, на что можно было положиться — доспех. Тактика северянина была проста: вывести врага из строя, а потом аккуратно приблизиться и приставить к горлу нож. Когда Лаз облачался в броню, он думал, что переоценивает способности противника и просто перестраховывается, но теперь он понял, что даже недооценивал этого Найона, а подстраховка обернулась спасительным шагом. Чтобы угрожать жизни, пока соперник в доспехе, у северянина было два выбора. Применить какую-нибудь магию, что нарушит однородность энергетического тумана вокруг и даст наводку на его положение. Либо, даже если у него было какое-нибудь особое оружие, покрепче схватить противника, чтобы посильнее надавить на броню и прорезать ее. В любом случае у Лаза был шанс вовремя среагировать и обернуть ситуацию в свою пользу, ведь, судя по всему, в ближнем бою северянин не был силен.
Однако произошло кое-что куда более интересное.
Пока он стоял без движения, все свое внимание сосредотачивая на осязании и магии восприятия, Лаз вдруг почувствовал нечто необычное. Это не было энергией, ни одним из известным ему типов, но образ, появившийся в голове, был невероятно реальным. Прямо к нему, медленно, аккуратно, изящно опуская пушистые лапы, шла рысь. Пятнистая шкура, кисточки на ушах, внимательные кошачьи глаза… зверь был настолько реальным, что на мгновение Лазу даже показалось, что он галлюцинирует.
А потом он вспомнил слова его учителя Эаби.
«Ты доолжен создать ообраз зверя. Зверя, которым хочешь стать».
Это было единственное напутствие, что Лаз получил и какое-то время оно было для него совершенно непонятным. А потом он увидел, как его собственная душа превращается в колоссального дракона. Не такое жалкое подобие, какими управлял озерник, нет. Самого настоящего, дикого, яростного, величественного зверя, прекрасного в своей силе, мгновенно и навсегда запавшего ему в сознание.
По словам Эаби этот самый дракон был его ключом к звериной ярости, ментальной технике, способной, словно контролируемый взрыв адреналина, вскрыть самые глубокие резервы души и тела, приведя человека на предел его возможностей. Вот только даже увидев этого зверя, Лаз не смог добиться никакого прогресса. Эаби отказывался ему помогать, аргументируя тем, что он должен сам докопаться до сути, но эта суть ускользала, сколько бы он не пытался.
Представить себя драконом. Проще сказать, чем сделать. Сколько бы он не сосредотачивался, это было бесполезно, разум не соглашался на такое дикое допущение. Он был магом-трансформом и даже мог принять облик дракона, но при этом внутри все равно оставался человеком. И как убедить себя самого в обратном не имел ни малейшего понятия.
Но при чем же тут рысь?
Да просто Лаз понял, чем она была. Это и правда не было энергией внешней или его галлюцинацией. Он увидел рысь, потому что северянин представил себя рысью. Даже по имени можно было догадаться, что его противник и Эаби были соотечественниками, так что техника звериной ярости точно была ему известна. И его в ней мастерство опережало Лаза на несколько порядков. Найон настолько искренне убедил самого себя в том, что он зверь, что даже его противник, также имевший представление об этой мысленной практике, почувствовал магией восприятия этот образ.
Осознание того, чем именно была пятнистая кошка, медленно подбирающаяся к своей добыче, поразило сознание Лаза как взрыв миллиона бомб. В ту секунду единственная мысль, что осталась в его голове, состояла всего из трех слов: «Я хочу также!» больше года он пытался, безуспешно бросая в метафорическую стенку метафорический горох. И вид настолько идеально исполненной техники заставил вспыхнуть в его сердце жгучую и едкую как кислота зависть.
Почему он а не я? Почему у него получилось, когда я, кто так старался, остаюсь в дураках!? Почему судьба выбрала не меня!? Почему? Почему!? ПОЧЕМУ!?
Лаз и сам не понял, как зависть обратилась безудержным гневом. Дикой злостью на себя, на этого северянина, вообще на всё, что его окружало в этот момент. Однако именно этот гнев сделал то, чего он не мог добиться сам больше года. Где-то глубоко внутри него, глубже чем скрывалась все продолжающая расти черная амеба, глубже чем прятались три темные фигуры, глубже самой глубины, впервые с того дня проснулся и открыл алые глаза дракон.
Зу’Ро’Найон, как и всегда, медленно, на цыпочках, чтобы не создавать вибрации в камне, подбирался к противнику. Мальчику было не больше, чем его младшему брату, но северянин не собирался расслабляться. Первое правило охоты: никогда не считай себя сильнее и умнее добычи.
Его нельзя было почувствовать, отработанная в бесчисленных засадах техника идеально скрывала все присутствие, а использованная магия лишила врага всех органов чувств. Он был зверем на охоте, крадущейся к добыче рысью, мягко ставящей на землю подушечки лап. Дичь ничего не поймет, пока на ее шее не сомкнутся клыки.
А потом на него посмотрели.
За двадцать семь лет жизни Найон не испытывал ничего хоть отдаленно похожего. Разум понимал, что это просто-напросто такая же как у него техника звериной ярости, но подсознание, чувства, его тело, все его существо истерично вопило о приближающейся смерти. Словно произошла мгновенная смена ролей. Он больше не был охотником. Он был дичью, маленьким и слабым кроликом, попавшим в поле зрения тигра. Страх, ничем не обоснованный, поднимающийся к самым корням человечества, приказывал бежать, скрыться, спрятаться, исчезнуть, раствориться, все что угодно, лишь бы не ощущать на себе ЭТО хоть одно лишнее мгновение.
Все длилось меньше секунды, но когда взгляд пропал, Найон был покрыт ледяным потом, его рука с кинжалом дрожала, а коленки подгибались. Он уже не был способен продолжать бой, и даже если бы тело вернулось в норму, его разум не позволил бы снова попытаться атаковать этого человека.
Северянин точно знал. То, что на него посмотрело, скрывается внутри мальчика, с которым у него сейчас идет бой. И это нечто было страшнее всего на свете, опаснейший монстр, сильнейший враг, страшнейший кошмар. Идеальный охотник. Против такого нельзя сражаться.
Лаз уже начал движение. Он понял главный принцип техники звериной ярости, но без практики она сразу же и развеялась, так что нужно было воспользоваться замешательством северянина. Лаз знал, что тот испытывал, то же и сам чувствовал ежедневно, наблюдая за сгустком тьмы, находящимся на месте его души. И он знал, что на неподготовленного человека это произведет неизгладимый эффект.
Местоположение противника он знал, так как помнил положение фантома рыси и вряд ли северянин смог бы сдвинуться с места под таким психологическим гнетом. Однако еще до того, как он успел преодолеть даже половину расстояния, все воздействующие на его органы эффекты исчезли. Заново включив чувства, Лаз увидел своего противника, тяжело дышащего и бледного как смерть и услышал слова судьи:
— Зу’Ро’Найон сдался. Победитель — Лазарис Морфей, Кристория!
Глава 45
На девятый день после праздника осеннего равноденствия 3675 года, ровно в полдень, на главной арене Апрада разномастно шеренгой выстроились шестнадцать магов. Буквально позавчера их было вчетверо больше и даже тогда они заслуживали всеобщего почитания. Теперь же, когда каждый претендент своими способностями доказал, что имеет право стоять здесь, ореол предначертанного величия вокруг них сформировался окончательно. И теперь, на этой возвышенной ноте, стоило начать последнюю, завершающую стадию турнира.