Он не чувствовал ни радости, ни хотя бы удовлетворения. И причину можно было не объяснять. Он вылечил умирающую от яда беременную девушку, спас три сотни влиятельных аристократов со всего Люпса и избавил империю от опасного и хитрого преступника, а что получил взамен?
Его имя так и останется номером один в списках на устранение, его жизнь так и продолжит состоять из пряток и притворства, и даже тот островок света и тепла, что он вдруг нашёл на несколько мимолётных часов, отобрали у него правила и порядки этого проклятого мира. И ему некому было рассказать об этом кроме бессловесной птицы, которая сейчас кружила в вышине где-то над зданием.
Как бы ему сейчас хотелось стать таким же как Принцесса, крылатым и свободным от всех забот и переживаний. Но нет, ему нужно было сидеть тише воды ниже травы здесь, в созданном им же кармане внутри одной из стен подвала. Потому что до того, как убраться из особняка, стража сто процентов обыщет его сверху донизу, а у него не было сил, чтобы бежать прямо сейчас.
— Да будь ты проклято… — пробормотал он, со всех сил ударяя в стену своего убежища. По тонкому слою камня, отделяющего его от коридора подвала, прошла тонкая трещина. — Твою же… — теперь нужно было заделать повреждение, чтобы ничто не намекало на его местоположение. Лаз с ненавистью посмотрел на вьющийся вертикальный пролом…
А потом у него внутри словно что-то переклинило.
— Этого вы от меня и ждёте, да? — зарычал он, очередным ударом пробивая тонкую перегородку насквозь и оставляя на камне кровь из сбитых костяшек.
— Что я забьюсь в нору, как трусливая крыса?
Ещё один удар расширил пролом.
— Что спрячусь и буду задерживать дыхание при каждом шорохе?
В коридор посыпался настоящий дождь каменной крошки, а Лаз, лишившись мишени, шагнул из своего убежища и, опустившись на колени, выбрав новой целью каменный кол.
Вот только он, в отличие от перегородки, была сплошным, и тело человека не было достаточно сильным, чтобы оставлять на нём хоть какие-то повреждения. По крайней мере, обычно не было.
— Что брошу свой дом, боясь дать вам отпор?
Теперь к каждому удару примешивалась изрядная доля телекинетики. Лаз не знал откуда у него берутся на это силы и ему было плевать.
— Что не смогу стать достаточно сильным? Что сломаюсь⁈
В стене коридора образовалась первая трещина. Сам того не осознавая, Лаз не просто направлял свою магию в камень. Она, словно пробивающаяся в самые глубокие пещеры вода, с каждым его ударом подтачивала всё здание.
— Что не сумею спасти своих родных, сбегу, поджав хвост⁈
Коридор уже покрывали целые сети разломов, тонких, словно волос, и таких, в которые можно без труда засунуть палец.
— Что предам её, не выполню данного обещания⁈
Сотрясалось всё здание, трещины уже шли и по внешним стенам. С полок падали книги, со столов — посуда, с потолков — люстры, с крыши покатилась красная черепица, в окнах лопнули стекла. Солдаты, кто не был занят на захвате Микалиса, уже давно выбежали на улицу, а сам организатор провалившегося преступления с ужасом в глазах оглядывал рушащийся кабинет.
А Лаз продолжал вбивать в превратившийся уже в мелкую крошку пол удар за ударом. В его трансформации не предполагались слёзные железы, однако, сейчас он плакал. Так, как не плакал уже очень и очень давно.
Напряжение, та невысказанная злоба на объявивших его дичью королей в частности и на весь мир в целом, бессилие, что терзало его последние полгода. Всё это выходило сейчас со слезами и кровью, обильно текущей из разодранных до кости кулаков.
Наконец, он замер с поднятыми вверх руками, замутнёнными глазами оглядел уже превратившиеся почти в ничто стены. От разрушения их удерживала лишь его же псионика, которой он на автомате защищал тело.
А потом в его взгляде, впервые за последние пять месяцев, а может, и за все двенадцать прожитых лет, разлилось холодное, обжигающе-ледяное спокойствие. И кулаки в последний раз врезались в многострадальный пол подвала.
— Не бывать этому.
Глава 17
Лаз стоял на поверхности волн, вглядываясь в тёмную, не желающую отражать синеву небес воду. Ветер, словно безумный, рвал волосы, заставляя ёжиться от холода даже стойкую ко всему трансформацию. Оно и понятно, на дворе уже давно вовсю властвовала осень, которая на таком далёком севере мало чем отличалась от зимы.
Слуха коснулся какой-то посторонний звук, Лаз дёрнулся, инстинктивно пригибаясь, словно это могло спрятать его фигуру от посторонних глаз, но тут же одёрнул себя. Здесь никого не могло быть. И речь шла не только о людях. Там, где он сейчас стоял, не выжило бы ни одно живое существо. Ни зверь, ни птица, ни рыба, в воде под его ногами не было даже водорослей.
И можно было не искать причину, Лаз чувствовал её каждой клеточкой тела и каждой частичкой своей души. Окружающий мир был переполнен энергией.
Её было столько, что использовать уже ставшую родной и очевидной, как дыхание, магию восприятия оказывалось технически невозможно, всё вокруг мгновенно заливал невидимый свет висящей в пространстве силы. Казалось, ещё чуть-чуть, и её можно будет зачерпывать ложками и есть, словно желе.
Именно это было причиной тому, что окружающие воды превратились в мёртвую зону. Энергия была разлита повсюду в окружающем мире, однако, в норме её плотность была невероятно мала. Сама по себе она никак не могла влиять на живых существ, обладавших собственной, внутренней энергией.
Однако, за сотню километров от этого места энергия в окружающем мире начинала становиться всё гуще и гуще и в какой-то момент преодолевала допустимый для живых существ предел.
Лаз, в отличие от танильских учёных, не имел результатов исследований, утверждавших, что общий энергетический фон, превышающий значения силы души живого существа, действует на него губительно и за считанные минуты приводит к летальному исходу. Однако, он вполне мог ощутить влияние этой самой энергии на себе.
Дышать было трудно, всё тело ломило, словно после многочасового марафона, в ушах, где-то на границе слышимости, стоял мерзкий писк, перед глазами плавали черные точки. Это не доставляло очень уж серьёзных проблем, но чувствовал Лаз себя отвратительно. А ведь его душа была в разы сильнее чем у высших магов. Представлять, что было бы с обычным человеком, окажись он на его месте, совсем не хотелось.
Чабу А’Маку был прав, когда советовал ему отправиться сюда. Остров Предков, откуда, как считалось, прибыли ставшие впоследствии Кристорией племена. Вот только отсюда никто не мог прибыть.
Остров, по сути, был бубликом суши, довольно широким, но при этом почти полностью безжизненным. Несмотря на то, что прямое воздействие губительной силы до него не дотягивалось, фоновые эффекты за много лет превратили эти земли в пустошь, где могли выжить только самые стойкие организмы типа мелких кустарников и насекомых.
Однако, охрана Острова была такой, словно на его территории выращивали как минимум золотые слитки. Чтобы пробраться незамеченным, Лазу пришлось-таки создать форму птицы, иного способа, наверняка, проскочить мимо бдительных патрулей он так и не нашёл.
По внутреннему морю тоже курсировали военные суда, и только в нескольких километрах от границы мёртвой зоны они прекращали появляться. Кристория тщательно охраняла столь важный секрет, куда тщательнее королевского дворца и Дома Магии.
И сейчас ему предстояло выяснить, что же это за секрет. Прикинув, насколько сможет задержать дыхание в такой холодной воде, Лаз вздохнул и оглядел себя с ног до головы. Будучи птицей, он уже не мог использовать так любимые всеми трансформами эластичные жгуты, прикрывающие самые нежные и интимные части тела.
В результате из одежды на нём сейчас были лишь плавки, утащить которые в когтях было совсем не сложно. И, наверное, оно было к лучшему. Он собирался нырять, и потяжелевшая от воды ткань ему бы только мешала. Ещё раз тяжело вздохнув, он набрал полную грудь воздуха и отменил поддерживающий его тело телекинез.