Из всего вышесказанного было понятно, что заткнуть рот такому человеку, как Кратидас Морфей, который, в отличие от старшего сына и невестки, был еще и сильным магом, было чрезвычайно сложно. Тем более когда требовалось сохранять полную секретность.
А потому был разработан и альтернативный план действий.
— Предоставить этому ребенку образование достойное его способностей будет невозможно, — чародей, осознав, что переубедить родителей не получится, мигом переключился на описание именно этого варианта. — Просто потому, что в обучении даже мага высокого потенциала участвует минимум дюжина человек и, к огромному сожалению, мы не можем быть полностью уверены в лояльности каждого из них.
— Мы это понимаем, — Санктус, похоже, окончательно отдал право голоса жене. — Но мы и не хотели, чтобы Лаз рос один, с пеленок настроенный только на учебу. У него должны быть друзья, должны быть интересы помимо магии, должно быть детство, в конце концов!
Голос женщины, эхом отдававшийся в совершенно тихом доме, был тверд и строг, но знающие ее люди могли бы услышать где-то там, в глубине, настоящую мольбу.
— Так и будет. Потому что кроме полной изоляции мы смогли придумать только один вариант, как спрятать вашего сына от лишних глаз. Полное игнорирование его уникальности, — по тяжелому вздоху было понятно, что сам маг против такого решения. Но решал тут не он и судьба не его ребенка сейчас стояла на кону. А потому он молчал.
— То есть как?
— Очень просто. Эта информация не будет известна никому кроме тех, кто ее уже знает. Вы, я, ваш отец, мой непосредственный начальник, человек определенно заслуживающий доверия, а еще…
— Кто?
— Кто… Король Кристории, вот кто, — при этих словах со лба мага стекла капелька пота. — Или вы думали, что подобная информация может обойти его стороной?
— Нет-нет, что вы… — Морфеи были в каком-то ступоре. — Просто мы не могли подумать о таких масштабах…
— Я тоже поначалу об этом не подумал, — на щеке высокого гостя уже образовалась красное пятно от постоянных волнений. — Ладно, я продолжу. Самому мальчику ничего не говорите, чтобы не раззадоривать. Допустимый максимум мы уже обсуждали — высокий потенциал, это будет достаточно уникально, но не привлечет излишнего внимания, хотя даже это по-моему не обязательно. Он будет ходить в обычную школу, потом поступит в академию, заведет друзей, может быть влюбится. В общем и целом его жизнь до определенного момента не будет отличаться от жизни нормального ребенка аристократа. А затем произойдут два события. Во-первых, он станет совершеннолетним и сможет принимать самостоятельные решения и сам выберет, взяться ли за углубленное изучение магии. А во-вторых, его душа, благодаря возрасту, вырастет до такой степени, что при должной подготовке уже никто не сможет навредить ему так, чтобы об этом не стало известно. И когда случится и первое, и второе, мы сможем раскрыть правду как ему, так и всему миру.
Почти минуту в комнате царила гробовая тишина. Два человека напряженно обдумывали все варианты развития событий. Естественно, в этом плане были свои дыры. К примеру, если уже в год мальчик смог применить магию, то невозможно представить, что будет в пять, десять, семнадцать лет. И даже если Лазарис не будет знать о своей уникальности, просто сравнивая себя с другими, он сможет легко увидеть разницу. Это если еще забыть о его теле и том, что подобное существование намного усложняет вообще все что угодно. Да и врать собственному ребенку на протяжении многих лет — испытание невероятной сложности.
Однако, как и сказал гость, другие варианты просто не находились. Либо прятаться от всех, либо не прятаться вовсе. Иного было не дано.
Вот только трое, тихо обсуждающие в гостиной детали этой задумки, не могли даже представить, что в то же самое время виновник происходящего думал ровно о том же.
— Дураки! Они ограничивают его потенциал! Мне нужен воин, боец, убийца, а не маменькин сынок со слабостью в коленках!
— Хозяин, вы не должны так волноваться. Как говорят в вашем мире, шила в мешке не утаишь. Пока он будет жив, его величие неизбежно покажется миру.
— С чего это ты взял? Ты хоть представляешь, сколько великих людей умерло в глухомани, в пустоте и безызвестности, просто потому, что не развивались достаточно упорно?
— Вопрос тут не в упорстве, а в мотивации и стимуле.
— Поясни?
— Что движет вами, что движет каждым из нас, что движет светлыми и каждым человеком в этом мире. Пока мотивация и стимул достаточно сильны, можно свернуть горы голыми руками.
— Тут ты прав, Идол. И как же ты предлагаешь простимулировать его?
— Вы же уже догадались, что я предложу, Хозяин.
— Конечно. Если честно, Идол, из вас семерых ты лучший, когда дело доходит до всякого рода планов и задумок. Только ты способен подойти к вопросу с умом.
— Спасибо за комплимент, Хозяин.
— Так что? Что же мы сделаем?
— Взовем к человеческой жадности, конечно!
Глава 7
Конечно, этого разговора Лаз не слышал и не мог слышать, но вот процесс измерения потенциала не мог пройти мимо него. В конце концов, огромная воронка, направленная тебе прямо в грудь — вещь достаточно заметная. И суть дальнейших объяснений он понял, пусть и не полностью.
Он — уникум. Человек, которому благоволит сама магия, обладающий невозможным, по старым стандартам, потенциалом. Еще получить тело, которое бы могло само передвигаться по крайней мере ползком — и его счастью не было бы предела. Пожалуй первому он бы даже предпочел второе. Но, как говорит одна известная народная мудрость: не все сразу.
Сейчас стоило разобраться с тем, что было, в прямом и переносном смысле, у него прямо перед носом. Аппарат треснул, не выдержав силу его души. Какие могут быть причины?
Первая, вероятная, но не слишком. Богиня в процессе перерождения что-то с ней нахимичила. Однако почему-то казалось, что до такого высшее существо бы не опустилось. Слишком уж велико было пренебрежение в глазах той женщины.
Вторая же причина выглядела куда проще, а потому — вероятней. Лаз не знал, был ли на этой планете свой Оккам, но принцип его должен был работать в любом мире. Дело просто было в том, что его душа была старше. Как взрослый человек весит в десять — пятнадцать раз больше новорожденного, так и душа тридцатилетнего должна быть больше души младенца. Банально из-за прожитых лет.
А из этого рождался неутешительный вывод: вопреки мнению его матери, отца и того мага, Лаз не был гением или избранным. Он просто получил фору. Да, фору очень большую, но никто не мог сказать, что будет дальше. У всех есть свои таланты и с учетом всего вышесказанного может легко оказаться, что в магии у него нет таланта. Все-таки тут вступала в силу некоторая закостенелость взрослого разума, уже построенного в определенных условиях и определенными способами, не подходящими для мира меча и магии.
И тогда, даже прикладывай он уйму усилий, в итоге его все равно обгонят, рано или поздно. Решай все в мире тяжесть твоей дубины — и человечество состояло бы сейчас из сборища перекачанных горилл. Также и здесь, нужно было не только иметь много магии, но и уметь ее применять.
Потому зазнаваться было еще слишком рано. Детской наивности в Лазе, несмотря на возраст, не было ни на грамм, она вся выветрилась с пережитыми потерями и смертями, включая собственную. И строить радужные замки он не думал. Да, магия — вещь безусловно великолепная и крайне занимательная, а в качестве мечты и некоего способа убить время, лежа в кроватке без возможности даже поднять голову — вообще незаменимая. Но когда это превращается в потенциальное дело всей жизни, и от тебя еще будут ждать поистине великих свершений, все сразу переходит в разряд чистой прагматики. Возможно ли это? Смогу ли я это? Нужно ли мне это?
Семен Лебедев, а вслед за ним и Лазарис Морфей, прекрасно знал, что разговоры типа: «нет никакого «не смогу»!» — бред. Паралитик не заберется на Эверест, а глухонемой не споет арии и никакие самовнушения не помогут. Трезво оценивать свои силы — залог успеха. Другой вопрос, что нельзя недооценивать собственные лимиты. Тот факт, что Лаз был до сих пор жив, показывал, что этим грехом он не страдает.