А потом он понял все. Оно, понимание, пришло как-то само собой, резко и сразу. Ему часто снились последние минуты: паралич, богиня, схватка с Вайдо, бессмысленный спор с высшим существом. Чаще всего всплывала в сознании та беспомощность, которую ему довелось испытать. Этот раз не стал исключением. На него падал скальпель. Острая, даже на вид, блестящая хирургическая сталь, вопреки своему предназначению, готовая оборвать чужую жизнь. Обычно Семен не успевал защититься, металл вгрызался в шею и сон заканчивался. Но теперь что-то изменилось. Что именно, он понял лишь очнувшись и какое-то время пытаясь повторить то ощущение. Ощущение руки, его руки, выброшенной навстречу смертельному лезвию.
Получилось не сразу, не с первого и даже не с десятого раза. Но в конце концов он смог почувствовать ее. Собственную правую руку. А затем его разум снова окутал сон, на этот раз — без сновидений.
Он был ребенком. Вернее, плодом в женской утробе, медленно развивающимся в новый живой организм. Там, на Земле, Семен Лебедев не был полным профаном по части современной литературы и начинал читать пару книжек, в которых главной идеей было перерождение человека в другом теле и, зачастую, мире. Тогда ему не понравилось, слишком уж фантастически выглядела эта концепция, куда невероятнее, чем путешествия во времени или магия. Однако сейчас все было иначе.
Даром богини стало новое рождение. Вторая попытка, если так можно выразиться. Действительно невероятный приз, особенно с учетом того, что он его не заслужил.
Семен думал над одним вопросом. Согласился бы он принять этот подарок, если бы знал, в чем он заключается? Согласился бы обменять жизни трех невинных человек на одну, для себя?
Сотни раз он пытался бросить эти мысли, говоря себе, что уже ничего не исправить и не повернуть назад. Потому что понимал, что, когда ответ будет дан четко и однозначно, это навсегда изменит его, каким бы этот ответ ни был. Но звук втыкаемого в тело ножа и безумные глаза доктора Вайдо Янсонса не позволяли ему оставить это позади.
Он не был святым и, хотя бы самому себе, честно признавался, что соблазн новой жизни был для него огромен. Ту, старую жизнь, он испортил почти окончательно и шанс начать все заново казался настоящим благословением. Вот только достоин ли этого он, Семен Лебедев, тридцатилетний инженер из Москвы?
Сколько времени он провел в этом самокопании, никто не смог бы сказать. Но в результате ответ все-таки был найден. И ответом было слово: «Нет». Дело было не в количестве жизней, лежащих на чашах весов. И даже не в том, была ли та, первая жизнь, хорошей или плохой. Он просто не имел права решать. Не имел полномочий распоряжаться чужими жизнями, ради себя или ради кого бы то ни было.
Он думал, что разрешение этой дилеммы даст облегчение, но все было точно наоборот. Ответственность за чужие жизни легла на его плечи непомерным грузом. Три человека, может быть не самых лучших, может быть совершавших ошибки, может быть даже заслуживавших наказания. Но точно не заслуживавших смерти. Они словно стояли за его спиной, молча, неподвижно, наблюдая за ним, готовые в любую секунду обвинить в неправильном использовании их жизней. И только после того, как он дал самому себе обещание прожить новую жизнь достойно и не допустить старых ошибок, настолько твердое, насколько мог представить, стальные тиски, сдавливающие разум, немного ослабли.
Вряд ли существовал в истории другой человек, способный изнутри проследить процесс развития человека от зародыша к новорожденному. Уроки биологии в школе Семен слушал вполуха, да и вряд ли строгая учительница в черепаховых очках стала бы расписывать этапы развития плода, но кое-что в его мозгу все-таки осталось. К примеру, то, что сейчас размером он не превышает ноготь, ведь ему совсем недавно удалось почувствовать собственное тело, а значит и развивается он еще совсем недолго.
Отдельного рассмотрения заслуживал вопрос о том, чем же он думал, если нормальные мозги появятся значительно позже. Где хранятся воспоминания за тридцать лет, как он может формулировать стройные фразы и предложения. Ответ, однако, был столь же очевиден, сколь и невероятен: думало не тело, думала душа. Хотя, если задуматься, это было достаточно логично. Иначе сам феномен перерождения оказывался полнейшим бредом.
Итак, душа существует и земные атеисты жестоко ошибались. Впрочем, существует богиня и тут ошибались вообще все. Но сейчас его это не должно волновать. Он — душа в оболочке длиной в несколько сантиметров, находящейся внутри женского тела. Такую матрешку сложно было бы представить даже в самой жуткой психоделике.
Но, с другой стороны, это дает новые идеи для размышлений. К примеру, вот люди, находящиеся в коматозном состоянии, они лишились своей души? Или она в них просто… что? Уснула? И куда попадают души после смерти? Потому как его случай явно следует считать исключением из правила. Означает ли это, что существуют рай и ад, или хотя бы некое их подобие? И может ли он существовать вне тела, как призрак?
Сотни вопросов, никаких ответов. Впрочем, это лишь подогревало его любопытство. С нескрываемым интересом он наблюдал за происходящими изменениями: за улучшением зрения, появлением слуха, осознанием своего организма. Со временем мир, раньше заключенный внутри маленького тельца, стал расширяться. Мерное сердцебиение его матери, розовато-красное марево перед глазами, когда «снаружи» был день и темнота ночью, ощущение верха и низа, скрадываемое окружающей его жидкостью, толчки и покачивания от передвижений женщины, теплота от прикосновений ее рук.
Он слышал и другие звуки: чьи-то разговоры, неразборчивые из-за преграды плоти, шум улиц, музыку, очень приятную и мелодичную, хотя фанату рока, живущему внутри, не хватало басов и ударных, стуки, скрипы, иногда стоны, достаточно откровенные и вполне однозначные.
Его убежище становилось все меньше и меньше, вскоре, чтобы просто пошевелить руками, приходилось прикладывать большие усилия. Хотя, конечно, это он сам рос и вскоре должно было подойти время его рождения.
Сказать, что он был в предвкушении — значит ничего не сказать. Каким будет его новая семья? Есть ли у него братья или сестры? Был ли мир, в котором он оказался, еще Землей или богиня обслуживала не только солнечную систему? Вопросы, вопросы, вопросы… снова эти загнутые палочки в конце фраз. Нигде от них не спрятаться.
И когда стенки его, теперь уже, скорее, темницы, в первый раз конвульсивно сжались, он понял, что вскоре сможет получить хоть какие-то ответы.
Глава 2
Говорят, что роды для женщины — один из самых болезненных процессов, какие только бывают на свете. Так вот он теперь мог сказать, что для младенца это тоже не самое приятное действо. Схватки становились все сильнее, казалось, что его просто раздавит, когда-то бывшее таким большим и просторным, его пристанище превратилось в пыточную камеру пострашнее железной девы.
Снаружи было, пожалуй, слишком шумно. Топот чьих-то ног, строгие и спокойные приказы, видимо врача, стоны, странно, но почему-то мужские… однако громче всего этого, конечно, были женские вопли. Несложно было догадаться, кто их издавал. Он не знал, оставила ли его природа мужчиной, но слушая эти крики, искренне на это надеялся. Да и жить в женском теле разуму тридцатилетнего парня было бы довольно неудобно.
Наконец, ситуация начала меняться. А если точнее, начало меняться его положение. Он уже довольно давно висел вниз головой и, в общем-то, привык к этому, но сейчас дело было в другом. Схватки, наконец, возымели эффект и маленькое тело толчками отправилось к… выходу.
Яркий свет залил глаза, слишком яркий после месяцев тьмы и полутьмы. Непроизвольно, скорее всего на чистом рефлексе, он открыл рот, из которого, вместе с немного вязкой жидкостью, вырвался его первый крик. Вокруг раздались одобряющие кудахтанья акушерок, но почему-то очень быстро смолкли. Свет не давал сосредоточиться, организм, привыкший к существованию в подвешенном состоянии, быстро наливался тяжестью, клонило в сон. Когда его бок ощутил такое знакомое тепло, стало понятно, что дальше бороться с усталостью уже нет сил.