Тогда, три дня назад, старик был готов к любому детскому капризу. И говоря: «Все, если смогу», он имел в виду ВООБЩЕ все. Попроси Лаз, древний маг захватил бы небольшую страну и сделал его новым королем. Он был бы даже не против всю оставшуюся жизнь служить пареньку, тем более, что мальчик был невероятно интересным персонажем. Чего стоил уже сам факт того, что десятилетнего ребенка совершенно серьезно пытался убить высший маг. Чабу, конечно, не мог принять позиции Базила и Савойна, но их мотивация была ясна как день. И потом эта чернота, которая жила у мальчика в душе. И сама душа… старику было невероятно интересно, кем станет этот ребенок через десять, двадцать, пятьдесят лет.

Однако парень ограничился куда менее серьезным требованием.

— Раз вы ничему не можете меня научить, ни прямо, ни опосредованно, у меня остается только одна просьба. Если моему дому будет угрожать опасность, я хочу, чтобы вы пришли и помогли, — широко улыбнувшись, Лаз закрыл глаза и откинулся назад. — Я стремлюсь к тому, чтобы иметь возможность защитить важных мне людей самостоятельно, но прекрасно понимаю, что вряд ли смогу достигнуть этой цели быстро. Тут в дело и вступаете вы. Почти уверен, с такой переменной любое уравнение резко потеряет стабильность.

— И это все? — Чабу с недоумением смотрел на парня.

— А что еще? — Серые глаза встретились с почти черными. — Мне не нужны ни деньги, ни власть, ни слава. Даже сила мне не нужна была бы, если бы в этом мире не было опасностей для дорогих мне людей. А раз вы не можете дать силу мне лично, то по крайней мере станете ей опосредованно.

Старик хотел что-то возразить, но потом, подумав, промолчал. В чем-то он понимал этого мальчика, пусть его собственная жизнь шла по совершенно иному пути, но, шляясь по миру почти четыре века, Чабу А’Маку не мог не видеть те же побуждения в чьих-то еще сердцах и глазах.

— Ладно, парень. Будь по-твоему. Пока ты сам не станешь достаточно сильным, чтобы больше не нуждаться в моей помощи, я не уйду далеко, буду присматривать за Кристорией.

— Спасибо вам, — Лаз кивнул, затем встал, отряхнул штаны и протянул старику руку. Их недолгое знакомство подходило к концу.

— Еще кое-что, — старик ответил на рукопожатие, но прощаться пока не спешил. — Я и правда не могу тебя ничему научить, но могу рассказать кое-что. Ты ведь знаешь, откуда произошел народ Кристории?

— С острова Предков, — эта информация была такой же базовой и само собой разумеющейся, как и правило мыть руки перед едой.

— А почему тогда на острове Предков никто не живет и не отправляются паломники, как, к примеру, на Пик Героев? Ведь это огромная территория, многие десятки тысяч квадратных текбайз земли. — Байз был стандартной единицей измерения расстояния на Люпсе, равным примерно половине метра, текбайз, соответственно, равнялся полукилометру. — Нельзя же просто так закрывать от мира такие земли, даже если они — место происхождения целой нации. Земля вообще штука бесконечно ценная, Кристория борется за каждый ее клочок за Белыми горами, а такую громаду просто игнорирует. Не странно ли? — Под густой бородой старика легко было разглядеть хитрую ухмылку.

— Ну это священное место…

— Ты умный парень, — Чабу кивнул. — Советую тебе как-нибудь отправиться туда. Лучше не в этом году, для начала подрасти еще немного. Но посетить это место стоит. Хотя бы чтобы посмотреть. А я думаю, что для тебя это путешествие окончится чем-то куда большим.

— Я не забуду ваши слова, спасибо.

Пятое место списка «Кому за 200» усмехнулся, затем протянул руку и почесал своего ворона под клювом. Птица довольно каркнула. Чабу А’Маку был уверен, что с Лазарисом Морфеем все будет в порядке.

После такого приключения единственным возможным пунктом назначения была академия. Да и к тому же, из трех месяцев каникул две уже прошло, так и так скоро предстояло возвращаться.

Чабу А’Маку ему очень понравился. Точно куда больше Савойна. Несмотря на несуразно долгую жизнь, он не утратил какой-то детской непосредственности, не превратился в скучного деда, интересующегося только собственной старостью. В нем не угасла страсть, не потух огонек любопытства. Несмотря на проведенные в практически полном одиночестве годы и десятилетия, он до сих пор не забыл своей любви к науке и учительству.

Теперь, вспоминая странный приступ старика, Лаз испытывал не недоумение, а сочувствие. Он сам прекрасно помнил, что чувствовал, когда впервые встал на собственные ноги, когда только-только соорудил «Лапку». Осознание того, что сковывающее его с самого рождения проклятье, наконец, отступило, было невероятно приятным. Пожалуй, то чувство эйфории, что захлестнуло его тогда, было сильнее, чем что бы то ни было в обеих жизнях. А ведь старик жил со своим проклятьем не шесть и даже не шестьдесят лет.

И к словам Чабу об острове Предков Лаз подошел со всей серьезностью. Ведь он никогда раньше не задумывался о том месте, знание просто было, рожденное десятками прочитанных книг и сотнями разговоров со взрослыми. Как знание того, что за Пустым океаном ничего нет, что на Южном континенте живут только чудовища, что Лакния — враг… а еще что король Талис Кристорский был великим человеком, изобретшим трансформацию, что псионика — тупиковая ветвь магии, что после смерти человеческая душа неизбежно растворяется в ничто…

Ему точно надо будет отправиться на север. Но не сейчас. Сейчас его ждала уютная кровать, горячий душ, сытная и, «О, козлоногий Пан!», вкусная еда.

Так что, когда по пути из ванной комнаты его глаза закрыла белоснежная пелена, больше всего Лаз пожалел именно об откладывающемся обеде.

Глава 17

Дворец Талитейма утопал в свете, музыке, вкуснейших запахах, радостном смехе, ярких платьях дам и не менее ярких костюмах кавалеров, звоне бокалов, шипении игристых вин, благоухании цветов, шуме разговоров, шуршании ковров, отбиваемых каблуками ритмов танца, ароматах дорогих парфюмов…

И поздравлениях, поздравлениях, поздравлениях…

Сегодня младшая дочь живого бога, принцесса Айниталия Катарум Таниль, праздновала седьмой день рождения. Подарками были заполнены три огромные комнаты, теми, что вообще можно было поднять и внести во дворец, а их стоимость покрывала стоимость банкета минимум пятикратно.

Каган, довольно улыбаясь, сидел на своем троне, вежливо поднимая чашу с вином навстречу произносимым тостам. Причем далеко не каждый удостаивался чести получить ответ правителя, только самые знатные аристократы, сильнейшие маги, лучшие из лучших. Рука Кагана была эталонной мерой, если кто-то, кто раньше не имел способности привлечь внимание правителя вдруг видел поднятую чашу с вином — все сразу понимали, что этот конкретный человек добился в жизни чего-то необычайного.

Единственным, что бросало тень на великолепный праздник, было отсутствие виновницы торжества. Айниталия встретила гостей вместе с отцом, выслушала основное поздравление, подняла, согласно церемониалу, кубок за здравие Кагана, Каганата и всех присутствующих, а потом, извинившись, покинула зал, ссылаясь на усталость. Хотя, если говорить честно, на отсутствие семилетней девочки всем было плевать. У них был объект для почитания и восхваления, а принцессе до принятия трона оставалось провести еще очень много таких вот праздников. Так что кроме прибавления ко всем тостам фразы про «крепкое здоровье», банкет остался без изменений.

Айна лежала на кровати, закрыв глаза и устремив взгляд внутрь себя. Яркое сияние маленького солнышка-души было теплым и мягким, но девочка никак не могла прочувствовать это по-настоящему. Она помнила, что когда-то давно искренне радовалась и свету души, и свету настоящего солнца, висящего за окнами, и еще сотням и тысячам других вещей. А еще грустила, удивлялась, злилась, обижалась, надеялась, обожала, боялась…