Из девятнадцати трупов, найденных в тот день, удалось опознать семнадцать. В числе прочих список посетителей местного морга пополнил местный менестрель, который, как поговаривали, занимался со своими слушателями далеко не только пением, главарь банды из соседнего города, представитель одного из благороднейших родов страны и купец, чье богатство было сопоставимо только с его же алчностью. Остальные были простыми горожанами. Занимательно было то, что один из трупов не влез в катафалк и для него пришлось использовать телегу. Из двоих неизвестных один был нищим бродягой, без племени и рода, так что его никто особо и не старался опознать, а вот второй заслуживает отдельного внимания.

Кучер, который вез его тело в морг, через пару недель сильно запил. Друзья не могли понять, в чем дело, ведь работал мужик уже много лет и навидался всякого, так что вряд ли что-то могло выбить его из колеи.

Оказалось, могло.

Однажды, налакавшись эля так, что едва из ушей не лилось, он рассказал своим собутыльникам страшную историю. Мол, когда вез он труп из какой-то таверны, мертвец вдруг дернулся, открыл глаза и совершенно холодным, нечеловеческим голосом пробормотал что-то вроде: «Так вот что ты задумал…»

Кучер тогда и правда, был грех, имел мысли ограбить покойника, потому как накануне сильно проигрался в карты, так что он принял эти слова на свой счет. Как добрался до морга, а потом до дома, не помнит, но жена говорит, что был бел как смерть.

Конечно, ему не поверили. Как бы он не божился, чем бы не клялся, пьяницы вокруг лишь смеялись над ним. Так что через несколько дней он плюнул на все и убедил сам себя, что ему привиделось. Наверное, оно и к лучшему.

— Сколько осталось до их «встречи»?

— Несколько лет.

— Что мы смогли сделать?

— По факту Ничего. Правила их ограничивают, но и нас тоже, за четыре сотни лет мы технически не сможем создать что-то, чему удастся противостоять их резервам за много тысячелетий.

— Плохо. Какова вероятность успеха?

— Их или нашего?

— А есть разница?

— Если все останется как есть — один к нескольким сотням, особенно с учетом того, что мы не знаем никаких конкретных деталей кроме мира назначения и общей концепции.

— Херово…

— Ну-ну!

— Простите, вырвалось.

— И что будем делать? Проигрыш по правилам оставлял нам хоть какое-то существование, пусть и практически бесполезное, но, если им удастся — мы попросту исчезнем.

— …

— На меня не смотрите!

— Пас.

— Без понятия.

— Мы опоздали, похоже.

— Несмотря на мою сущность, даже у меня руки опускаются.

— Я не знаю…

— Да чтоб вас! Совсем мозги поотшибало!? И не надо мне тут тыкать, не тот момент! У кого есть хоть какие-то резервы, которые можно вовремя доставить в мир Монарха? Что угодно, сейчас не из чего выбирать!

— У меня есть…

— Великолепно, из всех вариантов именно ты! Да твоя сущность в принципе не способна будет никому навредить! И как мы должны справляться с их силами? Заобнимать до смерти!?

— Простите…

— Не извиняйся… Ох… если кого-то и винить, то меня. Да и на что я жалуюсь… хоть что-то есть — и то хорошо…

— Что мне сделать?

— Так… надо подумать. Второго шанса у нас в принципе не будет, так что если и бить, то наверняка. Смотри что ты сделаешь: сразу после того, как они начнут, ты используешь тот свой резерв на отправляющейся в тот мир душе. Остальные помогут скорректировать цель внедрения, чтобы наш последний шанс не сгинул где-нибудь в глуши. Лучше всего, если это будет кто-то высокопоставленный, чтобы возможностей было больше. А дальше я не знаю. Это не наш мир и даже не наша половина, так что влиять мы на процесс сможем по минимуму… Да и то только через тебя. Что же, придется вверить все случаю и судьбе, либо мы исчезнем, либо… не знаю, что будет.

Жизнь первая

— Итак, давайте еще раз все проверим, — низенький мужчина с начинающей лысеть головой, подбил несколько листочков и, в который уже раз, начал читать обозначенную на них информацию.

— Давайте, — тяжелый вздох и красная от постоянных потираний переносица полностью выдавали состояние его собеседника. Тот, впрочем, особо и не скрывал, что происходящее его, мягко говоря, достало.

— Семен Владимирович Лебедев, тридцать лет, гражданин России…

Все это продолжалось уже слишком долго, но каждый раз, заполнив очередную графу пыточного листа, мужчина начинал все заново. Семен уже жалел, что повелся на заманчивое предложение. Но отступить сейчас — значит плюнуть на все свои страдания, на два часа тряски по пути сюда, час ожидания в приемной и еще эти бесконечные часы в обитой красным деревом допросной.

— Все верно, — в семнадцатый раз — да, он считал — Семен кивнул, подтверждая правильность данных. Либо его собеседник был полным идиотом, либо слишком сильно переживал за свое место, потому что других объяснений молодой человек не находил.

— Пожалуйста скажите, какую веру вы исповедуете, — чуть механический голос, раздающийся из-под слишком маленького носа, оказывал едва ли не гипнотический эффект.

— Я атеист.

— Жаль, — впервые мужчина показал какие-то эмоции, — господин Борисов очень хотел, чтобы те, кто едет с ним, знали учение о боге…

На лбу Семена запульсировала жилка. Он не для того терпел, чтобы провалиться из-за своего неверия в высшие силы.

— Если дело только в знании, то можете не переживать, — перебил он секретаря, пожалуй, слишком резко и грубо. — Я знаю о богах больше, чем девяносто десять процентов тех, кто в них верит.

— А это уже занятно… — дверь, ведущая в соседний кабинет, медленно отворилась.

— Александр Павлович! — Мужчина тут же вскочил и подхватил вошедшего под локоть. Стало ясно, что именно от этого человека зависело, будет ли эта повторюшка допрашивать следующего кандидата.

— Я еще не помер, Миша! Прекрати этот балаган. Не позорь меня перед юношей.

Несмотря на его слова и довольно бодрый голос, старик явно стоял одной ногой в могиле. Кожа ссохлась и повисла на черепе складками, которым позавидовал бы даже шарпей, волос не было, включая брови и ресницы, а через уши была перекинута тонкая трубка, по которой в нос Александра Павловича Борисова поступал не дающий ему задохнуться кислород. Диагноз можно было поставить и без долгой врачебной практики. Старость в запушенной форме, со всеми вытекающими. Хотя если бы Семен дожил до возраста своего потенциального нанимателя, не факт, что он вообще бы смог ходить. Родись этот человек на пару лет раньше и у него бы получилось застать живого Чехова.

— Очень рад с вами познакомиться, Александр Павлович, — Молодой человек вскочил с места.

— Я тоже рад. Не часто в это время увидишь юношу, увлекающегося религией. Век технологий, как-никак. — Даже эту коротенькую фразу старик говорил долго и с надрывом. Было видно, что ему очень больно. Но показывать свою слабость Борисов не хотел, так что Семену оставалось только сделать вид, что он ничего не заметил. Вежливость — это взаимная ложь, от которой обоим собеседникам только хуже.

— Я, на самом деле, скорее отношусь именно к технологиям. Инженер-конструктор по образованию. А религии — это скорее что-то вроде хобби. Должно же быть у тридцатилетнего человека занятие на вечер. — Как ни странно, старик не выказал ни капельки неудовольствия.

— Это не важно, совсем не важно. Главное — знания, а остальное — так, ерунда. Что у вас написано в дипломе не имеет никакого отношения к тому, что находится в голове. Миша, оформи юношу в нашу небольшую экспедицию, я и так вижу, что в его отношении нам волноваться не о чем.

— Но… — попытался было возразить секретарь, но Семен мысленно уже расслабился. Он тоже умел читать людей, так что прекрасно понял, что решения старика уже ничто не изменит.

«Эта поездка точно будет крайне интересной». — пронеслось у него в голове.