Но зато потом он сполна отыгрался на “Крыльях” и их главе. К счастью, готовясь к появлению Лаза, Даат эвакуировал всю центральную область базы, оставив лишь Мастеров и магов, ответственных за орудия, которые были стащены со всей территории базы. Так что, когда они сражались, никто из гражданских не пострадал. И до сих пор, вспоминая тот бой, Лаз не мог сдержать восторженную дрожь.
О, это была поистине великолепная бойня. Впервые, наверное, с Сайркина Лаз позволил своей ярости пылать в полную силу. Айны рядом не было, не было Фауста, не было посторонних, кто мог бы пострадать, и Мастер Метаморфоз позволил “Крыльям” увидеть, за что на самом деле его прозвали Ужасом. Сайла отделалась легко, на ней он лишь разогревался, вырвав из груди сердце и раздавив на глазах у ещё не успевшей умереть суккубы. А вот остальным, решившим последовать за тем, кто брал в заложники детей, пришлось куда хуже. Сполна воспользовавшись силой монстра, который был только рад подобному буйству, Лаз в одиночку одолел десяток Мастеров, в числе которых были два лидера группировки, а также самого Даата, с первых секунд боя принявшего свой облик огромного демона. От такого количества поглощённой за раз энергии, душ и воспоминаний баланс энергий в его душе чуть не нарушился и ему стоило огромных усилий удержать разум в стабильном состоянии. Два дня после бойни он был на грани безвозвратного падения в ничто, когда его место занял бы буквально только что усмирённый монстр. Но, к счастью, всё обошлось, голова главы “Крыльев” с раскрытым в беззвучном вопле ртом заняла место надгробия на могиле Нисса, а сам Лаз вновь значительно увеличил свой запас энергии. Теперь, если не брать в расчёт умения и основываться лишь на чистой мощи души, он скорее всего был одним из сильнейших во всей Сфарре. А после добавления в уравнение специализации Мастера Метаморфоз, боевых форм, которые он продолжал улучшать и впечатляющего опыта сражений, выходило, что достойных противников для Лаза вероятно можно было пересчитать по пальцам одной руки.
И вот такой человек сейчас шёл в окружении оживлённо переговаривавшихся студентов по парковой дорожке под опадающими клёнами. Один из сильнейших магов этого времени, убивший собственными руками десятки тысяч человек, в чьей памяти ещё свежа была страшная война, какой этот мир не видел уже двести пятьдесят лет и одержимый, до кучи, бесчеловечным монстром, чьим главным желанием было этого мира тотальное опустошение. А он улыбался и шутил как ни в чём не бывало, колкостями отвечая на колкости Ласиана и с теплотой во взгляде наблюдая за носившейся между деревьями Геатой.
В каком-то смысле Лаз, отлично осознававший абсурдность и даже дикость ситуации, наслаждался ей. Ему никогда не была чужда любовь к пафосу и картинным эффектам, и подобный театральный фарс доставлял ему огромное удовольствие, несмотря даже на то, что его слова и эмоции в адрес ребят были совершенно искренни и ему по-настоящему нравилось с ними общаться. С другой же стороны, он всё больше и больше ощущал свою неуместность. Раньше, на Люпсе, они уже говорили с Фаустом о том, что принадлежат к миру, отличному от того, в котором жили Лани, Сариф, Жарди, его отец и все остальные. Но тогда это были именно разговоры, мысли, нечто рациональное, что рождается в голове и там же остаётся. Теперь некая инородность начала уже чувствоваться на каком-то подсознательном уровне.
Словно он было слоном среди муравьёв, способным слышать букашек вокруг, понимать их проблемы и проникаться ими, радоваться и переживать за них, но навсегда лишённым шанса стать полноценной частью их жизни. Следствием чего именно это было: силы, тяжёлого опыта или существования пока что затихшего в глубине разума монстра — Лаз не знал. Не знал и как исправить такое положение дел. Да и надо ли исправлять его вообще. Он не считал себя высшим существом, для Бога у него было слишком много психологических проблем, уродливых душевных шрамов и сомнений. Но не лучше ли было ему оставаться в мире таких же, как он, сильнейших?
Пока что он не мог ответить на этот вопрос. Но что-то подсказывало Лазу, что не далёк тот день, когда он получит полный и всеобъемлющий ответ. А сейчас он продолжит, пока есть возможность, наслаждаться моментом. Айне с Фаустом его самобичевание за неверный приказ о возвращении в “Крылья” всё равно не поможет. А через несколько дней, когда большинство студентов и преподавателей разъедутся на каникулы, он займётся академией и её тёмными делишками вплотную.
— Ну что, все готовы? — Лаз, окутавшись серовато-красным туманом, с его навыками подделать туман трансформации не составляло труда, взглянул на своих студентов глазами почти забытой формы Железного Дьяволёнка, почти победившей на магическом турнире Апрада. — Покажите мне, что вы успели усвоить из моих лекций!
Глава 3
Мастера были хозяевами этого мира, что бы ни говорила пропаганда семи империй. Но это не значило, что Мастера были непобедимы. И речь шла не о других Мастерах, понятно, что для того же Лаза убить искусственного Мастера было довольно просто, и не о сложных стационарных установках типа грибов подавления магии или магических турелей. Мастера мог убить и самый обычный человек, если бы, к примеру, подкрался ночью и перерезал горло, добавил яд в еду или скинул на голову что-нибудь большое и тяжёлое. Да, тела Мастеров были куда крепче, чем у обычных людей, подчинение души влияло и на физическое тело, но за исключением редких специализаций и особых случаев типа Лаза они оставались людьми.
Более того, не-Мастер мог победить Мастера и в открытом магическом противостоянии. Главным преимуществом подчинивших душу была способность нарушать законы этой реальности. При прочих равных способности излома, как их называли в Сфарре, естественно, были сильнее обычных заклинаний. Но при этом всё равно значительную, если не решающую роль в определении силы мага, не важно, обычного или подчинившего свою душу, играли другие факторы. Объём энергии, мастерство, боевой опыт — если учитывать всё это, то Мастера уже нельзя было заведомо считать победителем любого боя. Древний маг, проживший несколько сотен лет, вполне мог справиться с молодым Мастером только за счёт значительно большего объёма энергии. Опять же, многое решало удачное или неудачное совпадение способностей противников. К примеру, против Мастера с не-магической специализацией типа Фауста великолепно работала ментальная магия, особенно если не озаботиться защитными артефактами. В противовес этому, маги-трансформы, решившие идти по пути усиления своего тела, могли успеть прикончить Мастера-стихийника до того, как тот применит какое-нибудь заклинание.
Поэтому, отчасти, мини-Мастеров и заставляли пройти если не все, то большинство курсов в академии. Не только чтобы они выбрали наиболее подходившую им специализацию, но и чтобы имели представление о том, как справляться с самыми разными противниками. Магия изменения, а особенно магия трансформации, то есть использование энергии Хаоса на собственном теле, на самом деле была не слишком популярна в Сфарре. На Люпсе она считалась чуть ли не Святым Граалем всех магов, так как могла дать значительный прирост к мощи заклинаний за счёт вывода части души в реальный мир. Но за многие столетия исследований учёные Сфарры пришли ко многим другим решениям этой проблемы. Можно было использовать особые артефакты, изучение структуры души, хоть и было скучным, могло значительно повысить КПД заклинаний, были открыты особые техники самогипноза наподобие тех, что использовали северяне Люпса… да даже сама теория магии значительно продвинулась вперёд, так что принципы построения заклинаний Сфарры были куда более гибкими и изящными по сравнению с известными Лазу.
К сожалению, воспользоваться этими многолетними наработками Мастер Метаморфоз не мог. Вся его магия после подчинения души стала основываться на крайне специфичных принципах изменения и превращения материи и энергии, которые, в свою очередь, брали начало из точных наук двадцать первого века, до которых этому миру ещё предстояло дойти. Так что ему после становления Мастером, по сути, пришлось с нуля разрабатывать и осваивать совершенно отдельный стиль создания заклинаний. Если бы он попытался привнести в него что-то из техник Сфарры, то только запутался бы.