— Госпоодиин Ваальк поослаал госпожуу, чтообы оонаа ваам помооглаа.
Акцент у неё был сильнее, чем у Иа’Ту’Эаби, северянина, научившего Лаза техникам контроля разума и тела. Настолько, что отвыкшему уже Лазу, к тому же не идеально знавшему лакнийский язык, приходилось вдумываться, чтобы понимать её речь.
А потому он не сразу обратил внимание, что на него, а вернее на Ронду, вдруг натолкнулся такой озадаченный взгляд. Лишь спустя несколько секунд до него дошло, что Сын Монарха отказался от их помощи. Но если с ним было именно то, о чём Лаз думал, винить молодого мага за малодушие не стоило.
— Ронда, уведи её, пожалуйста, — девушка, видимо, проникшись чувством момента, не стала спорить или даже что-то спрашивать. Подталкивая недоуменно озирающуюся на своего подопечного северянку в спину, она выпихнула её из комнаты, а потом и сама скрылась, прикрыв за собой дверь. Здоровенный белоснежный кот остался внутри.
— Мина, она ушла? Мина? — сейчас, после того как больной уже не ощущал в помещении ни лишних людей, ни свою сиделку, его голос стал звучать ещё слабее и жалостливее. Похоже, несмотря на недуг, пылавшая в нем когда-то гордыня ещё не покинула Сына Монарха окончательно. Перед чужаками он, как бы бессмысленно это не было, старался скрывать свою слабость.
— Ушла, как и твоя помощница, — незнакомый, словно бы металлический голос прозвучал прямо у молодого человека в ушах, явно немало его напугав.
— Кто ты? Почему я не могу тебя обнаружить? — Лаз не прятался специально, однако, жизнь в роли дикого зверя научила его не только идеально скрывать магическую силу, но и прятать само своё присутствие. Иначе было невозможно охотиться или наоборот, скрываться от хищников. И сейчас он делал это просто на инстинктах. — Если ты пришёл чтобы убить меня, то хочу разочаровать, ты опоздал.
— Нет, как она и сказала, я здесь чтобы помочь, — кот, мягко переступая с лапы на лапу, зашёл за разделяющий комнату полог и запрыгнул на тумбочку около широкой кровати.
Зрелище, представшее его глазам: тощее, как скелет, тело; болезненно-бледная и тонкая словно пергамент кожа; впалые щеки; ввалившиеся глаза; коротко остриженные ради гигиены уже даже не седые, а практически белые волосы — было удручающим.
А ещё слишком, до фантомных болей в скрытом внутри магии теле, знакомым. Сомнений больше не оставалось.
Сын Монарха страдал от того же, от чего и он сам. Вот только, если Лаз с этим недугом родился, то бывшее третье места турнира магов заболел этим сравнительно недавно.
Словно почувствовав на себе изучающий взгляд незнакомца, Сын Монарха усмехнулся. Как-то жутко, издевательски-удовлетворительно, словно говоря: «Посмотри на меня! Что ты хочешь сделать? Как можно помочь с ЭТИМ?» — последнюю мысль он высказал вслух.
— И как же ты собираешься мне помочь, кто бы ты ни был?
— Пока не знаю, — поддаваться на такие очевидные провокации Лаз не собирался. Как и давать пациенту бессмысленную надежду. — Даже не факт, что это в принципе возможно. Однако, я попробую.
— Ты знаешь, сколько человек до тебя пробовали?
— А кто тебе сказал, что я человек?
Кот легко запрыгнул на кровать, от чего Сын Монарха снова вздрогнул, и, всё также вальяжно переступая лапами, подошёл вплотную к лежащему на нескольких подушках живому скелету.
Зрение того, конечно, сильно испортилось, он вряд ли смог бы различить, стоит ли в метре от него его сиделка или вешалка с куртками. Однако, отличить человека от кота было куда проще. Тем более, когда морда животного оказалась почти вплотную к его лицу.
— Это что, шутка? — на лице умирающего отразился гнев. — Где ты? Ты из империи?
— Это не питомец, как ты подумал, — для пущего эффекта Лаз поднял лапу и отрицательно помахал ей перед носом Сына Монарха. — С тобой говорю я.
— Ты — маг-трансформ? — недоверчиво нахмурился больной, отодвигаясь от пушистого гостя насколько мог дальше.
— И это тоже.
— До такого уровня быстро не вырасти… зачем я понадобился Кристории?
— Снова мимо, моя форма не значит, что я подчиняюсь… королю Гатису, — даже через безэмоциональную магию Сын Монарха смог уловить дрожь в голосе Лаза.
— Скажи уже, кто ты⁈
— Тебе ведь неинтересно? Ты не хотел помощи, не хотел никого видеть. Что же изменилось за эти пять минут? — в отличие от ярости, насмешку по интонации опознать бы не получилось, но о том, что это именно она, догадаться можно было и так.
— Знаешь, что? Пошёл ты! — слабая попытка согнать кота с кровати успехом не увенчалась и это словно прорвало плотину. — В чём смысл всего этого?!?! Ты даже не представляешь, какую боль я испытываю каждое мгновение! Я хочу просто умереть, но мне не дают, потому что надеются вылечить! Вот только ничего не выйдет, потому что я не болен! Меня убивает то, что выше человеческого понимания, но я был слишком горд, чтобы признать свою беспомощность и упустил шанс перерезать себе вены или повеситься! — он уже откровенно плакал, наплевав на марку, которую следовало держать. — А теперь я даже не могу поднять руку, чтобы отпихнуть блохастого котяру! Зачем мне такая жизнь?!?!
— Насчёт блохастого было обидно. Однако, как бы там ни было, я, и правда, хочу тебе помочь. Мне не нужны деньги или что-либо другое. Но если мне удастся, я хочу, чтобы ты пообещал кое-что.
— Что?
— Пообещай, что если мне удастся, то ты расскажешь мне всё, что знаешь о боге этого мира!
Глава 5
Чувство, когда вдруг понимаешь, что за тобой следят, знакомо всем. Хоть однажды в жизни нечто подобное испытывал каждый. И Лаз не был исключением.
Вот только, вернув себе рассудок после трех лет заключения в теле зверя и восстановив свою магию до прежнего уровня, он понял одну вещь. В его случае это чувство не было случайным или временным.
После появления бреши в стене, разделяющей его душу и реальность, чувствительность Лаза к окружающему миру сильно выросла, а приобретённые звериные инстинкты её ещё больше увеличили. К тому же, впервые в жизни Лазу не нужно было куда-то торопиться или к чему-то стремиться и у него было достаточно времени, чтобы обстоятельно разобраться в происходящем.
И теперь, вспоминая свою жизнь, он был уверен, что это странное невидимое присутствие, словно давящий в затылок взгляд, существовало с самого его рождения. А возможно даже до этого, в то время, когда он находился в утробе матери.
Наверное, именно поэтому раньше он не чувствовал ничего странного. Словно человек, который, прожив всю жизнь рядом с водопадом, уже не замечает его грохота.
Однако, раз поймав на себе чьё-то внимание, Лаз уже не мог от него избавиться. Можно было бы сказать, что всё дело в нервозности и побочных эффектах от приступов паники.
Но, как говорится, если у вас паранойя — это ещё не значит, что за вами не следят. Он пробовал убедить себя, что это, действительно, паранойя, что всему виной его страхи и на самом деле ничего такого не происходило. И это даже почти получилось, но потом он услышал о состоянии Сына Монарха от Карция Валька и увидел тело мужчины собственными глазами.
Никогда и нигде Лаз не встречал упоминания о поразившей его болезни. А искал он, где только мог, надеясь получить хотя бы намёк на способ лечения.
Вот только даже в гигантской библиотеке Лотоса, как считалось, крупнейшей на континенте, не было ни единого упоминания чего-то хоть отдалённо похожего. Рождались недоношенные дети, рождались слабые, рождались альбиносы. Но ничего похожего на состояние Лаза не упоминалось ни в одном медицинском справочнике.
Ведь фактически, это была даже не болезнь, все доступные этому миру медицинские исследования и проверки с помощью магии не выявили никаких аномалий. Его тело просто было невероятно слабым.
Можно было бы понять, будь это какая-то врождённая аномалия или хронический недуг вроде ДЦП. Вот только, если бы это было так, Лаз умер бы ещё во младенчестве. Да, его истинное тело сейчас было в ужасном состоянии, но причиной тому было то, что оно практически не использовалось, а последние три года вообще не видело света солнца.