А вот магия — другое дело. И с учётом того, что они находились в помещении с выкачанной энергией, бездумно применять заклинания не стоило. Не потому, что энергия могла кончиться, опыт можно было провести и с совсем маленьким предметом вроде ручки или книги.

Куда важнее было то, что при использовании магии часть энергии неизбежно просочилась бы в окружающее пространство. И вобрать её обратно полностью было бы невозможно. Если с неожиданным визитом заявится старик или кто-то из его слуг, скрыть факт применения заклинания будет невозможно.

Так что вопрос с псионикой пришлось отложить в долгий ящик. Впрочем, его это нисколько не удручало. Для начала им нужно было выбраться отсюда, а перед этим стоило дождаться, пока проснётся его спасительница.

Со своего места Лаз не мог разглядеть её достаточно хорошо, но это и не требовалось. Всё, что касалось Айны, он помнил до мельчайших подробностей. Даже не нужно было прикрывать веки, чтобы увидеть её лицо, улыбку, ясные зелёные глаза.

Мысли снова повернули в куда менее приземлённое русло.

Что за связь была между ними? Ведь она появилась, ещё когда они друг о друге даже понятия не имели. А потом, на том банкете, когда прощался с девочкой, с которой провёл от силы пару часов, Лаз чувствовал, словно отрывает кусок своего сердца.

Такое просто невозможно без вмешательства каких-то высших сил, в существовании которых Лаз теперь окончательно перестал сомневаться.

Впрочем, может, из-за ненависти, а может, понимая что-то на уровне подсознания, Лаз ни на секунду не допускал мысли, что тот, кто перенёс его в этот мир и раз за разом окунал головой в ведро с помоями, имел какое-то отношение к Айне и их связи.

К Эмине Лаз испытывал чувства, являвшиеся смесью влюблённости, ностальгии и вины по отношению к той женщине, что осталась там, на Земле. К Ронде он чувствовал большую нежность, чистое и светлое чувство. Но, к сожалению, оно было омрачено всей этой ситуацией с её признанием и последующим расставанием.

Айна… если не считать время, проведённое в шкуре Ужаса, Лаз видел её всего четыре раза. Из них три в виде белого солнышка — формы её души. Но при этом он не сомневался ни секунды, что она — его половинка, его родственная душа, его единственная, истинная и вечная любовь. И он знал, что она испытывала то же самое.

Однако, всё-таки не стоило вот так с наскока бросаться друг другу в объятья. По крайней мере, для начала стоило познакомиться нормально. И с её койки как раз послышались шорохи, а потом сдавленные стоны боли: девушка проснулась и попыталась встать. Лаз улыбнулся и заговорил.

— Лежи, перенапряжение души — штука опасная…

—…и потом я очнулся здесь, в камере, — Лаз не собирался скрывать от Айны ничего. Ну, по крайней мере ничего из этой жизни.

Его рассказ был долгим, даже очень. Прошло несколько часов, прежде чем он подошёл к концу, слишком многое нужно было поведать.

Детство, академия, турнир, бегство, поиски самой Айны, приём в Лотосе, Остров Предков, возвращение, бой с вторженцами, смерти родных, жизнь в теле зверя, путешествия с Фаустом и Рондой, Сын Монарха, Эмина, южный континент, тиреи, новые поиски принцессы и, наконец, окончательный слёт с катушек, приведший его в шкуру Ужаса, а следом и в эту темницу.

Ещё никогда и никому Лаз не рассказывал так много. Ни сестре, ни Савойну, ни Эмине, ни даже Фаусту. Знал, что многого из того, что он делал, они не поймут и не оценят. Всегда держал в уме необходимость поправки на собеседника.

И это было очень сложно, никому и никогда не говорить всей правды. Айна также узнала не всё, о Земле Лаз пока не решился ей рассказывать. Но в итоге он всё-таки собирался открыть, кто он на самом деле и откуда. Просто не хотел вываливать на девушку столь шокирующую информацию в первые же минуты знакомства.

Эту же жизнь он выложил всю, без остатка, целиком. Со всеми потрохами, со всеми нелицеприятными и порой откровенно гнусными подробностями.

Не потому, что надеялся на понимание. Наоборот, он знал, что Айна отличается от него слишком сильно, чтобы иметь возможность прочувствовать его поступки. А потому, что понимал: если не откроется ей, то уже не откроется никому и никогда.

И за свою откровенность Лаз получил лучшую награду. После пары минут тишины, осознав, что продолжения истории не будет, девушка, улыбнувшись, прильнула к его груди.

Молча. Ни понимающих, ни утешительных, ни оправдывающих слов. Она не собиралась делать вид, что совершенное Лазом не плохо. И на самом деле не понимала многих его поступков и решений.

Но она сделала кое-что куда более важное. Вопреки всему она приняла всё сказанное. Приняла человека, совершившего столько неоднозначных и откровенно ужасающих поступков. Приняла, хотя все представления о правильном и неправильном твердили, что этого нельзя делать.

Лаз сомкнул руки вокруг её талии и зарылся носом волосы цвета воронова крыла. Ради гигиены в условиях тюремной камеры Айна коротко обрезала их и того чёрного водопада, что он помнил по приёму в Лотосе, не было. Но это ни на секунду не помешало всплыть из глубин памяти таким приятным воспоминаниям.

Любовь — великая и непостижимая сила, но она не может решить все проблемы. Часто даже искренняя, неподдельная любовь пасует перед обстоятельствами. Люди, которым на роду было написано быть вместе, расходятся, потому что не в силах жить друг с другом несмотря на все чувства.

Свою самую первую, ещё земную любимую, Лаз потерял именно из-за этого, так что лучше многих знал, о чём речь. И от того сплетающиеся у него на спине девичьи руки казались во сто крат нежнее.

— Я даже и не думала, что тот странный сон приведёт к такому… — наконец, проговорила Айна, подняв на Лаза красные от слёз глаза. И он уже готов был мягко кивнуть, продолжив столь сладостный момент, но щёлкнувший в голове триггер всё испортил.

— О чём ты говоришь?

Айна замялась, не зная, как объяснить произошедшее. Но через несколько минут сбивчивых объяснений Лаз всё-таки уловил суть.

Странный сон, одновременно не запомнившийся и оставивший столь сильный отпечаток, что Айна решила во что бы то ни стало попасть в клетку к Ужасу. Он знал только один тип сущностей, способных на подобное.

Мысли о богах с новой силой закрутили торнадо у Лаза в голове. Может быть, он не понимал, кем были те, кто следил за ним. Но мог точно сказать: они были «тьмой».

И вряд или это была часть какого-то более масштабного плана. Они точно не стали бы предпринимать шаги к выведению его из формы Ужаса. За прошедшие с его рождения двадцать четыре года Лаз уяснил, что эти сущности точно не желают ему добра.

Мысли закипели множеством предположений и идей, однако, ни одну из них до конца обдумать ему на этот раз не получилось.

Глава 6

Со стороны входа в темницу послышался характерный звук открывающейся двери. Кто-то шёл сюда и нельзя было допустить, чтобы старик раньше времени узнал правду. Обменявшись с Айной понимающими взглядами, Лаз отдал девушке простыню, которая до этого заменяла ему набедренную повязку, и запустил процесс превращения.

Боль сопровождала его с самого рождения. Но всё равно выдержать то, как ломаются и растворяются в окружающих тканях кости, как сжимаются и исчезают органы, как рвётся, растягиваясь во все стороны, плоть, было, мягко говоря, затруднительно.

Определенно надо было что-то с этим делать, но это всё потом. Сейчас же оставалось лишь сжать всё больше заостряющиеся зубы и терпеть.

Незваным гостем оказалась Омалия, сколько-то там раз правнучка Чибака.

Лаз помнил её. Она единственная от Сайркина вышла в финальную часть турнира и, как и дед, использовала магию растений. Но, судя по рассказам Айны, а их Лаз, пока был Ужасом, услышал немало, Омалия была очень кроткой и милой девушкой.

Если бы не то, что заходить в темницу просто так старик внучке настрого запрещал, девушки даже могли бы подружиться. К сожалению, кроме как для разрешения чисто женских вопросов, вроде новой одежды или ежемесячных женских проблем, Омалия в темницу не допускалась. А так как за несколько лет заключения почти все сложности были устранены, Ужас видел внучку Чибака от силы раза три.