— Очаги аномалии, — подсказал Лаз.
—…уберёшь эти аномалии, не вернутся ли они со временем?
— Если честно, я не могу ничего обещать. Уже невероятная удача, что у меня получается их устранять. Тем более, что источником твоего недуга является бог.
На недовольные гримасы, появляющиеся на лице Сына Монарха каждый раз, когда он упоминал бога этого мира, Лаз старался не обращать внимания. Он в любом случае узнает правду, так что сейчас нервничать по этому поводу не стоило.
— То есть эта болезнь может вернуться? — поддерживать щекотливую тему мужчина точно не собирался.
— Вполне. Однако, пока душа здорова и сильна, прогресс болезни будет очень медленным. Даже за пару лет ты вряд ли заметишь серьёзные изменения. А потом сможешь найти меня снова. Устранить зарождающиеся очаги будет намного проще и быстрее. Смотри на это как на профилактические процедуры.
— Процедуры, от которых мне потом несколько часов не хочется вылезать из-под одеяла… — снова забурчал Сын Монарха, но было видно, что предложенный вариант в целом его вполне устраивал.
— Как говорится, без труда не вытащишь и рыбку из пруда.
— Вдвойне забавно слышать это от кота.
— А думаешь, почему я именно это сказал? — хитрая ухмылка на кошачьей мордочке выглядела не только не странно, но даже уместно, словно так всегда и было. — Ну что, начнём?
— Давай, изверг…
— А у вас отличный вкус. Красивая вещь, все эти маленькие бусинки… — Эмина, вздрогнув, оторвала взгляд от спрятанного в витрине ожерелья и обернулась на голос.
Молодой человек, на вид чуть младше неё, в модном сейчас костюме апрадского кроя, с аккуратной короткой стрижкой, внимательным прищуром тёмно-серых, почти чёрных глаз и какой-то особой, сквозящей в каждом движении и повороте животной грацией.
Он казался то ли сошедшим со страниц детской сказки принцем, то ли злым-духом искусителем из легенд северной Лакнии. Однако, в любом случае, не ответить ему Эмина просто не могла.
— Это называется чолги, традиционные украшения северных народов. В Эшельраге такие вещички сплошь и рядом, быстро привыкаешь, — стоило оставаться серьёзной и сдержанной, но на щеках безо всякого разрешения начал разгораться смущённый румянец.
— Разве можно привыкнуть к красоте? — отсутствие стеснительности Лазу сейчас было как нельзя на пользу.
А подсмотренная у Фауста фирменная улыбка не оставила и так находившейся под большим впечатлением девушке ни единого шанса.
Однако, и просто так сдавать позиции Эмина не собиралась. Отец, пусть и был пьяницей и скупердяем, но в образование дочки вложился, рассчитывая выгодно выдать её замуж, так что правильно вести себя девушка умела.
— А почему нет? Даже самые добрые и красивые женщины рано или поздно надоедают мужчинам. Что уж говорить про какие-то ожерелья, — нельзя сказать, что девушка не была предвзятой, но примеров неудачных отношений она видела немало: у отца было много знакомых в самых разных портовых городах.
— Ну тогда эти мужчины либо слепцы, либо дураки, — ещё одна обезоруживающая улыбка. — Умный и видящий ясно человек никогда не перестанет смотреть, ценить и восхищаться. И вы, раз знаете так много и всё равно продолжаете любоваться… чолги?
— Да, верно, — Эмина не смогла сдержать улыбки.
— Вот, отлично, я запомнил. Раз продолжаете любоваться этими украшениями, значит, понимаете, о чём я говорю и цените красоту. Также, как и я.
— Вы, значит, истинный ценитель красоты? — на этот раз она постаралась, чтобы в голосе не проскочило ни единой смешливой нотки, хотя это было очень непросто.
— А по мне не скажешь? — молодой человек, тем не менее, ни капельки не смутился, лишь улыбка его стала какой-то иной, чуть грустной, может быть. И почему-то Эмине сразу расхотелось над ним подшучивать.
— Ещё не определилась, — сделав над собой усилие, она отвела взгляд от его густых темных глаз и окинула небольшую ювелирную лавочку придирчивым взглядом. — Давайте проверим. Что бы вы назвали самой красивой вещью на этом прилавке?
Молодой человек, также явно не без труда оторвав от неё взгляд, около минуты разглядывал открытые коробочки с кольцами и серьгами, деревянные поддельные шеи с висящими на них ожерельями, бархатные полотна в рамочках с брошами и ещё множество разнообразных предметов, некоторые из которых было сложно даже опознать с первого взгляда.
В Кристории бижутерия была распространена очень слабо, многие женщины не носили даже серёг, но тут, в Лакнии, это было популярно. Тем более, что в Эшельраге торговали не только северные, но и дальневосточные, и южные купцы. Так что выбор цветов, фасонов, стилей и техник был крайне обширным.
— Пожалуй, вот это, — кончик пальца упёрся в стекло прямо над ящичком с кольцами. Каждое кольцо было вставлено в своё углубление в мягкой тёмно-серой подкладке, так что понять, на какое именно указывает молодой человек, было не сложно.
Колечко было небольшим и очень тонким. По сравнению с некоторыми соседями, привезёнными явно откуда-то с южных островов, оно и вовсе казалось простой ниточкой серебряного металла.
И семь стилизованных лепестков, изящно обрамляющих небольшие драгоценные камни всех оттенков алого, словно это был обращённый в металл цветок, мало помогали в придании украшению солидности. Хотя, создатель этого кольца явно закладывал в своё творение совсем иной смысл.
— И правда, очень красивое… — Эмина и сама залюбовалась украшением. До того, как на него указали, оно было почти незаметно, теряясь среди массивных перстней и двусоставных колец восточных народов. Однако, стоило обратить на него внимание и приглядеться, как всё остальное в витрине сразу начало казаться безвкусным и бессмысленным. — Почему вы выбрали его?
— Сложно объяснить… — он замялся, подбирая нужные слова. — Оно… скажем так, оно создано не показывать собственную красоту, но преумножать красоту той, что будет его носить. Оттого само по себе оно кажется незаметным и, может быть, даже невзрачным. Но, если его будет носить правильная девушка, то это кольцо, я уверен, станет прекраснее любого другого.
— Вы… говорите от всего сердца.
— В том и суть. Красота, настоящая, а не та дешёвая мишура, которой кичатся и которую превозносят, ложится на душу тепло и нежно, а не вызывает восторг до рези в глазах… — и снова та странная, словно вымученная улыбка человека, желающего, но разучившегося улыбаться. — А может, я просто старею…
— Я думала вы… — Эмина тоже запнулась. — Спасибо. Спасибо за вашу искренность.
— Что же, не за что, — молодой человек усмехнулся, снова вернув себе лёгкость и непосредственность. — Но хотите ещё одну искренность? Может быть, не такую возвышенную, но также идущую от сердца.
— Конечно.
— Я не прощу себе, если это будет наш последний разговор. Мне очень понравилось с вами беседовать.
— О кольцах? — предательский румянец снова начал наползать на щёки, и Эмина поспешила задавить его лёгким сарказмом. Может быть, слишком поспешила, но молодой человек ничем не выдал того, что понял её подколки.
— Неважно. Какая разница? Обо всём на свете. Что скажете, если я предложу остаток этого дня провести вместе? В Эшельраге ещё столько лавок, где можно отыскать нечто красивое. Согласны? Меня зовут Саймон.
— Эмина…
— Как ты смотришь на то, чтобы познакомить меня со своим отцом? — Лаз старался выглядеть максимально расслабленным и спокойным, но определенное волнение на сердце всё равно лежало.
Эта неделя с Эминой была волшебной. Настолько, насколько это слово вообще было актуально в мире полном магии и магов. Налим, так назывался корабль её отца, собирался стоять в порту в целом дней тридцать, матросам нужен был отдых, а капитану время на заключение сделок.
С девушкой они познакомились через неделю после прибытия судна в Эшельраг, так что до отправки Налима оставалось ещё дней десять-двенадцать, и за это время Лаз хотел завоевать расположение отца Эмины, чтобы впоследствии было проще находиться с ней рядом.