Ей не сказали ни куда её везут, ни зачем, но было очевидно, что ничем хорошим это путешествие не закончится. Однако, по прибытии, у неё, по крайней мере, мог появиться шанс на побег или хотя бы на попытку побега.
Всё лучше, чем бессмысленное противостояние находящемуся постоянно начеку отцу. К сожалению, ни её планам на побег, ни планам Эмрата как можно быстрее и выгоднее пристроить дочку не было суждено сбыться.
— Тормози колымагу! — скрипучий, словно у говорившего в горле застряла россыпь битого стекла, голос, вывел капитана Налима из раздумий.
А пытающийся казаться уверенным, но дрожащий от страха голос кучера, оборвавшийся отвратительным бульканьем, заставил уже скривившееся в гневе лицо Эмрата вытянуться и побледнеть.
— Слышьте, вы, там, внутри! Вылазьте! И без глупостей, а то кончите как этот ваш, извозчик, хе-хе…
Смех у говорившего был ещё противнее чем голос, однако, заглушивший его гогот минимум полудюжины глоток был всё-таки пострашнее. Эмина переглянулась с отцом, но, похоже, выхода просто не оставалось.
Их было семеро, все верхом и, судя по тому, что никто так и не спешился, а кучер опрокинулся на козлах с чисто перерезанной почти до середины шеей, минимум один из них был магом. Эмина взвизгнула и прижалась к отцу, сейчас любые конфликты потеряли своё значение.
Вот только психологическим состоянием Эмрат мало чем отличался от дочери. То, что он не закричал от страха было пределом его моральных возможностей. Ноги мужчины предательски подкашивались, ладони вспотели, во рту, наоборот, словно прошлась песчаная буря. Да и вообще его сейчас можно было легонько толкнуть, и капитан Налима упал бы навзничь, как подкошенный.
— Привет тебе от Пунбела, мужик, — тот, кто сидел на лучшей лошади, с рассечённым множеством шрамов лицом, мерзко ухмыльнулся и соскочил на землю. — Говорят, ты его надуть вздумал, всучить… — многозначительная пауза, — некачественный товар. — Подчинённые снова довольно расхохотались, тыча пальцами то в Эмрата, то в его дочку. — Ну что, как будем решать вопрос?
Как бы медленно Рваный не шёл, но говорил он ещё медленнее, наслаждаясь своей властью и беспомощностью жертвы, так что к концу своего маленького монолога чуть горбатая фигура подошла к капитану Налима уже вплотную.
И несмотря на то, что Эмрат был на полголовы его выше и куда шире в плечах, под пристальным взглядом полных жажды крови глаз не было возможности даже пошевелиться, не то что попытаться дать отпор или сбежать. Словно мышь перед удавом, Эмрат потерял всякую волю к сопротивлению.
А потому, когда со словами: «Ну, это я забираю…» — Рваный одним резким ударом под основание черепа лишил Эмину сознания, а после закинул на плечо, капитан Налима так и остался стоять, словно истукан. Настолько неподвижно и бесстрастно, что Рваный даже засомневался, действительно ли он остановил, кого нужно, и правда ли этот человек отец девушки, ведь никаких примет ему Пунбел не дал.
— Слышь, ты же Эмрат-капитан? — ответом был лишь слабый кивок, мужчина не мог даже рта раскрыть от страха, чем вызвал у Рваного приступ ярости. — Отвечай, когда тебя спрашивают! — рявкнул он, словно мешок с песком сбрасывая девушку на землю и подлетая к молчуну с ножом наизготовку.
— Я… да, я Эмрат… — еле слышно прошептал тот, получив стимул в виде вставленного в ноздрю лезвия — любимого приёма Рваного, у которого у самого обе ноздри были когда-то рассечены ровно таким же образом.
— А она — твоя дочка?
— Да…
— Тогда какого чёрта ты молчишь? Тебе чего, плевать на неё? — второй нож, которых у Рваного по карманам всегда было рассовано около десятка, ткнулся в сторону скатившегося на обочину безвольного тела Эмины.
При этом, из-за поворота, двустороннее лезвие, что угрожало целости носа Эмрата, немного дёрнулось, порезав внутреннюю перегородку. Несильно, даже царапиной не назовёшь, но для мужчины это стало последней каплей.
Рухнув на колени, из-за чего заработал только более глубокие порезы, сорокалетний капитан торгового корабля, сохранявший спокойствие и в штормах, и в самых сложных переговорах с поставщиками и купцами, схватил Рваного за штанину и разревелся как ребёнок, с соплями, слюнями и реками слез, умоляя сохранить его жизнь.
Это было настолько неожиданно, что ещё секунду назад красный от гнева разбойник, на чьём счету был не один десяток жизней и множество искалеченных тел и душ, впервые, наверное, за последний десяток лет, растерялся и не знал, что ему делать.
Только что хихикавшие его подельники также затихли в немом шоке. И даже лошади, будто почувствовав дикость ситуации, прекратили недовольно прядать ушами и застыли на месте, словно изваяния.
— Мерзость!
Наконец, опомнился Рваный, одной звонкой пощёчиной отправляя Эмрата на землю, где тот мгновенно свернулся калачиком, закрыл руками голову и продолжил рыдать, бормоча бессвязное:
— Только не меня… всё, что хотите… не убивайте меня… всё, что угодно… забирайте… только не меня… только не меня… всё равно… мне всё равно… умоляю… не меня…
— Разную падаль я видел, — процедил сквозь зубы Рваный, сплёвывая сквозь зубы прямо на то, что осталось от Эмрата Солти. — Но такого… нож о тебя марать не хочу, потом не ототру ничем, а ты даже худшего моего ножа не стоишь. Пошёл отсюда, погань! — Поддав поднимающемуся из лужи собственных слёз, соплей и мочи подобию человека под зад, Рваный брезгливо стянул с ноги ботинок и запустил вслед улепётывающему капитану. — Так, парни, карету в кювет, дохляка в лес, лошадей с собой. И давайте пошустрее, мне надо срочно помыться…
Когда Эмина не пришла к назначенному времени, Лаз удивился, но не счёл нужным волноваться. Девушка, конечно, редко опаздывала, но обстоятельства могли быть разные, кто знает, что её задержало.
Когда прошло полчаса, её всё не было, а на стоящего с непонятно откуда взявшимся в самом начале весны букетом парня начали странно поглядывать, беспокойство игнорировать уже не получалось.
Когда же прошёл час, у ног статуи каменной основателя Эшельрага, подточенной морскими ветрами, сыростью и чайками, остались лишь цветы.
Для профессионального мага, тем более такого как Лаз, преодоление нескольких километров, отделяющих его от дома на набережной, где снимали комнату Эмина с отцом, заняло от силы пять минут полёта.
Вот только ни в этой комнате, ни где-нибудь ещё в здании, ни на Налиме, куда Лаз наведался следом, капитана Эмрата и его дочку не видели с самого утра. И никаких подсказок, указывающих на то, где они могут быть, Лаз не находил.
Карций Вальк, президент эшельрагского отделения «Медного Правила», уже готовился ко сну. Пусть энергии в старике и было столько, что позавидовали бы некоторые молодые, но для поддержания подобного темпа нужно было придерживаться правильного режима жизни.
Вовремя вставать, вовремя есть, причём только определенные и определенным образом приготовленные продукты, уделять хотя бы немного времени каждый день физическим упражнениям. Возрастная полнота уже вряд ли куда-нибудь денется, но это не значило, что можно было пренебрегать тренировками.
Однако, сегодня Карцию, похоже, было не суждено, прочитав напоследок несколько глав очередного любовного романа, единственной слабости, которую он себе позволял, отойти ко сну.
Лаз, слишком долго проживший зверем и слишком взволнованный, чтобы вспоминать про правила приличия и такта, влетел в окно спальни президента компании, даже не удосужившись сменить форму с человеческой на звериную, используемую им для поддержания инкогнито. Впрочем, вряд ли Карций был настолько глуп и недальновиден, что не удосужился провести своё маленькое расследование личности необычного кота.
От него вряд ли был какой-то смысл скрываться. И верно, казалось, старик даже не удивился такому необычному визиту, без каких-либо вопросов скинув одеяло, вбросив ноги в жёсткие тапочки и накинув поверх своей ночнушки тяжёлый и тёплый халат.