Но вся эта сила, вся эта мощь, заключённая под чешуёй цвета беззвёздного неба, Айну нисколько не пугала. И на это были три причины.
Во-первых, она помнила этого дракона. Именно он появлялся из её доброй тьмы во всех тех видениях. И он же много лет назад спас её во время того банкета в Лотосе.
Во-вторых, она откуда-то точно знала, что этот дракон и Ужас, оставшийся там, за границами сна, — одна и та же сущность. Разница была лишь в том, откуда смотреть: из реальности или из этого серого мира.
Понимание того, что значили эти две вещи, заставило Айну задрожать, словно на самом страшном морозе. Не просто монстр, её добрая тьма. Он пришёл, как и обещал. И ей было всё равно, что прошло больше десяти лет, что он был в теле страшного чудовища, что в первый раз он её чуть не убил.
Вот только порадоваться этому осознанию она не могла. Потому что, и это была третья причина отсутствия страха, дракон бы скован. В прямом смысле.
Его лапы, крылья, хвост, шея, даже пасть — всё тело было покрыто множеством цепей. Они были врезаны прямо в мясо, и в таких местах плоть монстра гнила заживо, покрытая отвратительными волдырями. Самая толстая цепь начиналась прямо во лбу. И все эти цепи, словно нити марионетки, шли куда-то вверх. Куда — Айна не видела, они исчезали метрах в пятидесяти над землёй, просто растворяясь в воздухе.
Если бы она сейчас могла, она бы точно заплакала, глядя на такое. Но это сияющее тело на такое не было рассчитано. Но она не собиралась просто жалеть явно страдающего дракона.
В который уже раз в памяти всплыло обещание, которое она дала неизвестно кому в том странном сне. И впервые Айна могла сделать что-то реальное, а не просто сидеть рядом и учить Ужаса читать.
Её глаза встретились с глазами дракона. В них, еле открывающихся из-за распространившейся от цепи гнили, читались совершенно человеческие чувства. Боль, ярость, сейчас не бессмысленная и бесцельная, а острая, словно кинжал и, самое главное, решимость.
Монстр, немного приподняв голову, издал низкий рык, дёрнувшись всем телом и зазвенев цепями. Ужас ревел громко и угрожающе, а голос дракона был слаб и вымучен, словно последние слова умирающего. Но всё равно от него серая земля вокруг задрожала, а в воздух поднялось облако пыли. И Айна поняла, что он хотел ей сказать.
Как оказалось, крылья были хороши не только чтобы ими любоваться. По прямому назначению их также можно было использовать. И это даже было куда проще, чем могло показаться. Лишь подумать — и девушка уже поднялась в воздух, опустившись на спину дракона.
Схватившись за ближайшую цепь, она потянула изо всех сил. С отвратительным звуком рвущейся плоти черная цепь, у которой на конце оказался зазубренный крюк, была вырвана из тела монстра вместе с куском его шкуры. А после за пару секунд растаяла, словно её и не было. Дракон даже не дёрнулся, хотя боль, наверняка, была невероятная.
Айна между тем уже стояла над следующей цепью. Ей и самой было больно, и дело было не в сострадании.
Чёрный металл был холодным. Настолько холодным, что просто держать его в руках было мукой само по себе. И даже её сверкающая плоть не могла выдержать такого без последствий.
После пятого вырванного крюка она начала замечать, как тускнеет свечение на её ладонях. После десятого ладони с внутренней стороны стали такими же серыми, как окружающие пустоши. После двадцатого серый цвет начал подниматься по рукам, а на металле остался первый кусочек уже начавшей чернеть кожи. После сороковой цепи Айна почти падала в обморок от боли.
Серость покрыла руки, почти полностью поглотила крылья и активно начала захватывать тело, а сквозь почти чёрную плоть ладоней уже давно виднелись белоснежные кости.
Она знала, что дракон чувствует её боль также, как она чувствовала его страдания. И также знала, что он скорее умер бы, чем позволил ей мучаться. Но монстр молчал.
Он был намного сильнее её. Он мог бы просто сбросить девушку со своей спины, мог не дать ей прикасаться к цепям, мог развеять этот сон. Айна чувствовала, он мог и это.
Но он молча терпел. Терпел свою и её боль, потому что доверился ей и не собирался предавать этого доверия. И девушка была ему за это невероятно благодарна.
С рождения на неё смотрели как на инструмент. Маг такой силы, да ещё и с уникальной магией контроля разума. Невероятный подарок для правящей династии Талитейма.
Сам факт её невероятного могущества мог в будущем разрешать межнациональные конфликты. Всю жизнь она была заготовкой для острейшего клинка в арсенале каганата.
И потому люди испытывали к ней лишь две возможные эмоции. Либо относились благоговейно-бережно, словно она была стеклянной. Такими были слуги, такими были подданные, такими были почти все, кого она встречала. Либо же с ней были бесконечно строги и требовательны, стараясь выковать из заготовки требуемый клинок как можно раньше. Такими были её учителя во дворце и таким был её отец, которого Айна до сих пор боялась.
Остальные люди, вроде сестёр и братьев, играли в её жизни настолько незначительные роли, что их можно было даже не принимать в расчёт. Так что никто в целом мире не воспринимал её, как Айну. Не как инструмент и не как драгоценность, а как живого человека.
Возможно, останься её мама жива, девушка увидела бы то, чего желала столько лет. Но история не знает сослагательного наклонения. И впервые к ней, как к самостоятельной личности, как к человеку со своими желаниями, убеждениями и, что даже важнее, со своей собственной волей, отнеслась её добрая тьма.
Тот человек говорил с ней, не прислуживал и не приказывал, говорил, как с равной. И вот, сейчас, дракон, а вернее скрывающийся под этим образом разум, доверился ей снова. Она не могла его подвести.
Сорок четвертая цепь окрасила в серый цвет всё её тело целиком. Этот процесс всё продолжал и продолжал ускоряться. Чернота уже поднялась до локтей, и Айна всё ещё могла сжимать ладони лишь потому, что они не были настоящими. Происходи подобное в реальности — и в руках бы просто не осталось чему сжимать обожжённые холодом пальцы.
Но она продолжала, подгоняемая упрямством и тем фактом, что с каждой цепью дракон, казалось, оживал. В тех местах, где торчали самые первые выдернутые ей цепи, уже почти не было заметно гнойных нарывов и волдырей, виднелась лишь чуть белёсая плёнка заново нарастающей кожи.
Каждый раз ей казалось, что сил уже не хватит. Что ещё чуть-чуть, и она развалится на части от адской боли и проникающей в тело черноты. Но каждый раз дракон, больше тут просто было некому, посылал ей частички своей собственной энергии, что получал от освобождённых частей.
Сорок шесть…
Сорок семь…
Сорок восемь…
Сорок девять…
Цепи почти закончились. Осталась лишь одна, самая большая, толщиной больше талии Айны, выходящая прямо изо лба дракона.
Дорога к ней по длинной шее монстра заняла у Айны больше минуты, хотя в начале лишь одной мыслью она взлетела ему на спину. Свет, что давал ей силу, почти иссяк, лишь самые кончики её длинных волос и крыльев всё ещё сияли. Остальное тело уже было не отличить от окружающих пустошей.
— С тобой точно всё будет хорошо? — крюки даже маленьких цепей входили очень глубоко, страшно было подумать о том, за что держится эта.
В ответ раздалось тихое, даже тише, чем в самом начале, рычание. Дракон тоже потратил почти все свои силы, подпитывая энергию девушки, и теперь не мог даже двинуться. Но, как и в первый раз, его ответом было безапелляционное: «РВИ!»
Улыбнувшись сквозь сковывающую всё тело боль, Айна взялась за нижнее звено последней цепи и, чувствуя, как рвутся сухожилия в почерневших руках, изо всех оставшихся сил потянула вверх.
Айна лежала, глядя в потолок камеры. Всё тело болело так сильно, что, казалось, она сейчас умрёт просто от шока. Особенно сильно досталось рукам. Словно в них втыкали миллионы раскалённых игл, вытаскивали, а потом, щедро посыпав ожоги солью, повторяли процедуру.