Пару секунд он боролся с собой, но потом, махнув рукой, вытащил пробку и налил себе в бокал две трети бутылки. Довольно крепкое, вино сразу разлилось по телу приятным теплом.
Однако, опьянения не пришло даже после того, как он в несколько глотков осушил бокал. То ли причина была в нервах, то ли в обилии съеденного, то ли в улучшенном энергией Зверя теле — Лаз не знал и сейчас точно не хотел разбираться. Вздохнув ещё раз, он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.
Произошедшие с ним изменения, физиологические, психологические и эмоциональные, вовсе не означали, что Лаз стал машиной, не знающей усталости. Просто его тело и разум стали куда более устойчивыми ко всем раздражителям.
Но, с учётом того, что с самого пробуждения он так ни разу не спал, даже его железные организм и нервы нуждались в отдыхе. И, судя по тому, что в себя он пришёл лишь от того, что Айна, закутанная в полотенце, трясла его за плечо, Лаз, и правда, заснул.
— Ты пойдёшь? — из дверей в ванную комнату выходил пар, девушка явно была там довольно долго.
— Да, иду… — пробормотал парень, встав и тут же схватившись за стену.
Больше полулитра крепкого вина залпом всё-таки дали о себе знать, и сейчас его ощутимо шатало.
В ванной комнате вместо, собственно, ванны, стояла огромная деревянная бадья. В такую, кажется, с лёгкостью поместилось бы одновременно человек пять, так что мытье обещало пройти очень комфортно.
Раздевшись и кинув пропахшую дымом пепелища одежду старика в угол, Лаз с блаженной улыбкой залез в бадью. После Айны на поверхности воды ещё плавало немного мыльной пены, однако, парня это ничуть не смущало.
Очень тёплая, почти горячая вода подействовала на и так разморённое вкусной едой и алкоголем тело, словно руки гончара — на глину. А обнаружив внутри бадьи удобную скамеечку, Лаз и вовсе впал в состояние, близкое к Нирване. Если бы прямо сейчас в комнате материализовался король Гатис Кристорский, Лаз бы просто отмахнулся от него, не в силах сопротивляться затягивающему эффекту горячей ванны.
Сложно было вспомнить, когда он последний раз вообще расслаблялся. С той злополучной ночи, когда он сражался с Фаустом, прошло уже пять с половиной лет. А с той поры, когда он учился в академии и ещё не подозревал об уготованном ему судьбой дерьме…
Лаз задумался, пытаясь посчитать прошедшие года. И выходило, что магический турнир был больше тринадцати лет назад. Тринадцать лет… Самый длинный и самый кровавый кошмар в истории.
И сейчас плавающий в испарениях ароматного мыла разум Лаза впервые смог спокойно и без единой эмоции взглянуть на весь пройдённый им путь.
Детям кажется, что двадцать, тридцать лет — возраст, который никогда не наступит. А если когда-нибудь им и будет целых тридцать, это будут тридцать лет игр, веселья и редких (или не очень) наказаний от мамы и папы. Что они никогда не вырастут по-настоящему, что не будут «как эти противные взрослые».
Лазарис Морфей был лишён этой привилегии. С самого рождения он был, или, по крайней мере, считал себя взрослым.
Возможно, именно поэтому он с такой самоуверенностью осуществлял все свои задумки и планы. Дети, взрослея, осознают, какими были наивными и глупыми. Прожитые годы становятся для них уроком. Не всегда положительным, но всегда важным опытом, пережитком совершенных ошибок.
Но Лаз всегда считал, что уж он-то избавлен от подобного. Ведь он сразу родился «большим», а потому по определению не мог ошибаться так, как ошибаются дети. Да, он корил себя за многое, осознавал свои ошибки, но в душе никогда не сомневался, что все его поступки были «взрослыми». Может быть, не совсем правильными, но взрослыми.
И только став более-менее взрослым во второй раз, а сейчас ему было уже двадцать четыре, Лаз по-настоящему понял, как на самом деле был наивен и слеп. Возможно, причиной было влияние детского тела и детских гормонов. А может, вина, и правда, лежала на обманчиво-убедительном аргументе: «Но мне ведь целых тридцать лет!»
Так или иначе, оглядывая свою жизнь, Лаз не мог удержаться от закатывания глаз.
Турнир, на который он отправился без чьего-либо ведома, даже не отучившись все пять лет. Бессмысленное и в перспективе откровенно вредное для него решение спасти тех аристократов в особняке Калтира. Якобы пацифистское решение не сбить, а аккуратно спустить на землю небесную крепость, на деле обернувшееся катастрофой.
И, как вишенка на торте детских капризов, его «срыв», вылившийся в избиение танильских солдат в том городе и приведший к выходу энергии Зверя из-под контроля. Конечно, Фауст был прав. Во всём. И Лаз понимал это ещё тогда. Но вкрадчивый голосок, продолжавший твердить: «Ты — взрослый, ты знаешь лучше других, как тебе жить и что делать…» — сыграл свою мерзкую роль.
И вот, он здесь. Учитывая его прошлую жизнь, Лазу сейчас было пятьдесят четыре года. Довольно почтенный возраст, многие в его годы уже нянчили внуков и откладывали деньги на пенсию. А у него на уме были лишь планы мести.
Даже смешно. Вряд ли он и сейчас окончательно вырос. Нет, от своих планов он отказываться не собирался. Гатис и ещё несколько человек должны умереть.
Но пора прекращать поступать, словно начитавшаяся романов школьница, бросаясь из крайности в крайность, балансируя на тонкой ниточке собственной психики. Если делать, то обстоятельно, если мстить, то с холодной головой, если убивать врагов, то всех и без жалости.
В пару почудилось лицо Лани. Лаз не видел её и всех своих друзей уже десять лет. Сестре через пару месяцев должно было исполниться двадцать восемь. Возможно, у неё даже есть дети. Его племянники и племянницы.
Невесело усмехнувшись, Лаз отмахнулся от этих мыслей. Как бы он ни хотел сейчас вернуться или подать весточку, этого делать было нельзя. Пусть официально его признали мёртвым, Гатис вряд ли успокоится, не увидев его, Лаза, тело.
И даже спустя столько лет за его семьёй и друзьями, возможно, следили. Он непременно вернётся к ним, но сделает это лишь после того, как будет на сто процентов уверен в своих силах.
Неизвестно, куда бы зашли эти мысли, но тут поток сознания Лаза прервал тихий скрип открываемой двери. Айна, всё ещё завёрнутая в одно только полотенце, хотя с её выхода из ванны уже прошло не меньше часа, немного покачиваясь, зашла в комнату. Лаз не был уверен, проверять казалось неправильно, но что-то подсказывало, что бутылка вина сейчас была пуста.
— Ты как-то долго… — заплетающимся голосом начала Айна. — Я начала волноваться.
— Как видишь, всё в порядке.
Ситуация напоминала начало очень бородатого и очень плохого анекдота. И худшее было в том, что намерения девушки были совершенно очевидны. Вряд ли дело было исключительно в алкоголе и, конечно же, Лаз и сам очень хотел перехода их отношений на следующую стадию. Но при этом сейчас была именно такая ситуация, в которой он ни при каких обстоятельствах не смог бы согласиться на её предложение.
— Иди, ложись, отдохни.
— Я не хочу! — мило топнув ножкой, Айна подошла к бадье и облокотилась о край с противоположной от Лаза стороны.
— Тогда чего ты хочешь? — уж в чём — в чём, а в сексе у Лаза опыта было куда больше, чем у Айны. Фактически, у неё не было вообще никакого опыта. Её похитили до того, как каган организовал её брак, и девушка всё ещё была девственницей. И его слова достигли свой цели: девушка, даже пьяная, от такого вопроса покраснела до кончиков ушей. Правда, в конце концов, у неё получилось додуматься перевести стрелки.
— А ты не хочешь… меня?
Последнее слово она произнесла так тихо, что Лаз его даже не услышал. Впрочем, этого и не было нужно с таким началом.
— Хочу, — врать он тоже не собирался. — Но определенно не сейчас. Пользоваться положением и твоим состоянием я не буду.
— То, что я пьяная, не значит, что я себя не контролирую! — заявила Айна, снова упрямо топнув ножкой, от чего и так не слишком крепко державшееся полотенце окончательно сдалось и упало к её ногам. С учётом высоты бадьи ничего из категории 18+ Лаз так и не увидел. Но, надо сказать, ему стоило огромных усилий остаться сидеть в том же положении. Поднимать полотенце девушка не стала, лишь ещё сильнее покраснела. Вместо этого, сжав кулачки, словно собиралась драться, она заговорила. — Ты меня спас. Я имею в виду не этот раз и даже не то, что было тогда, давным-давно, в особняке в Лотосе. Ты вытащил меня из пустоты, благодаря тебе я снова смогла чувствовать. И мне всё равно, кого ты собрался убить. Ты — моя добрая тьма, и я нашла тебя спустя столько лет. Это ли не знак, что нам суждено быть вместе? Каждый раз, когда я смотрю на тебя, у меня всё сжимается внутри, словно я тону и кончается воздух. Но почему-то это чувство не плохое, оно чудесное. И какая разница, что я пьяна? Я просто пыталась набраться храбрости, чтобы сказать тебе всё это. На мои чувства вино никак не повлияло. И я уже достаточно взрослая, чтобы решать, с кем я хочу…