И, вероятно, через какое-то время у неё это бы получилось, и даже без каких-либо особых потрясений. Возможно через несколько месяцев, а может спустя годы, но Айна всё-таки пришла бы к правильному ответу. Ведь на самом деле он был в буквальном смысле прямо у неё под носом. Проблема была лишь в том, что родившаяся и выросшая на Люпсе девушка не имела ни единой возможности получить хотя бы минимальную подсказку. Но когда эпицентром происходящего является твоя собственная душа, куда сложнее так никогда и не наткнуться на ответ.
Однако карты легли немного иначе и обитателям Сфарры пришлось увидеть невозможную в их мире магию намного раньше. А всего-то и понадобилось, что довольно туманное предсказание одной из кукол Мирэлы о том, что появление троицы попаданцев и их приход в “Одиннадцать крыльев” — идеальная возможность, чтобы разобраться со старым врагом. Да, предсказание оказалось совершенно верным. Мастеру Любви удалось без больших хлопот, подчинив Марсинию и заставив её спровоцировать Лаза, выманить Даата из его логова на находящуюся почти у самой границы двух империй базу. Но, вероятно, для самой Мирэлы было бы лучше, если бы её ручной пророк ошибся.
Айна создавала одно заклинание за другим на такой скорости, о какой раньше могла лишь мечтать, но этого всё равно было мало. Да, они с Сайлой держались вдвоём против семи, но ключевое слово тут: “держались”. Не считающиеся ни с какими рисками враги, обработанные магией Мастера Любви, бросались в атаку подобно берсеркам. После этого боя половину из них почти наверняка ждала смерть от перенапряжения души, но это было бы слабое утешение для Айны и остальных. Особенно если бы они сами умерли, к чему всё, в принципе, и шло.
На самом деле бывшая принцесса была готова к этому. Конечно, она не хотела умирать, но с самим фактом своей смерти смирилась уже очень давно и единственное, чего она хотела — это не остаться в последний момент одной. Но с этим вроде как всё было в порядке: рядом были союзники, друзья, любимый человек…
Сердце Айны пропустило удар. Лаз. В тот раз, когда она держала обугленное нечто, оставшееся от Мастера Метаморфоз на руках, её сознание было где-то очень далеко, так что происходившее она помнила очень смутно. Так что сейчас не сразу смогла провести связь между двумя событиями: её потенциальной смертью и появлением Монстра. Но, к счастью, озарение посетило её не слишком поздно. И девушка поняла: если Лаз будет уверен в том, что бой проигран и её, Айну, ждёт гибель, он вполне мог бы повторить ту же ошибку и дать волю закрытому на замок безумию. А подобного Мастер Эмпатии допустить просто не могла.
Вот только что сделать, чтобы помешать молодому человеку в очередной раз заключить сделку с дьяволом, Айна не знала. Ей с трудом удавалось сводить к ничьей свою битву, что уж говорить о том, чтобы помочь Лазу, тем более что против Мастера Метаморфоз выступали враги куда сильнее, чем против них с Сайлой. И хуже всего было то, что благодаря связывающей их души нити Айна могла почувствовать, что Лаз и правда уже готовится выпустить чудовище на волю.
От осознания собственной, вновь и вопреки всем стараниям, беспомощности, разум девушки окутало отчаяние. Но длилось это лишь доли секунды, потому что почти сразу же место отчаяния заняла злость. На саму себя, на Даата, на Мирэлу, даже на Лаза за то, что он вновь собирался совершить непоправимое, несмотря на то, что пообещал ей никогда этого не делать. А злость довольно легко перетекла в нечто куда более опасное и разрушительное. В то, к чему Айна после войны с культом Монарха пообещала себе никогда не прикасаться. Безумная ярость, скопированная у Лаза, захлестнула сознание…
Чтобы в очередную секунду раствориться без следа в невероятно прекрасной и чистой энергии, вышедшей из самых глубинных областей её души. Сила эта была нежной и ласковой, но при этом необъятной и непоколебимой, и Айна, хотя никогда не видела свою маму, была готова поклясться, что в этот момент чувствовала именно её объятья. А ещё как-то само собой пришло понимание: именно эта энергия ответственна за все происходившие с ней изменения. Более того, Айна точно ощущала её раньше. Давным-давно, в подземной тюрьме Чибака Сиджи, в странном сне, после которого она решилась помочь Ужасу. Девушка до сих пор не могла вспомнить, что именно видела в том сне, но спутать было невозможно. Спокойная и величественная, мягкая и любящая, эта сила стёрла злобу, успокоила горячечный бег мыслей и эмоций и придала уверенности.
Однако ограничиваться одним лишь внутренним миром Айны она не собиралась, продолжая расти и становиться могущественнее, заполнив сначала разум, потом тело, а потом начав выливаться в окружающий мир. И три десятка сражавшихся Мастеров, готовых умирать и убивать ради победы, вдруг остановились в едином порыве повернувшись в сторону Мастера Эмпатии.
А посмотреть было на что. Чёрный и красный цвета, полностью захватившие полыхающую пожарами ночь, вдруг почувствовали, что их нагло теснят. Прекрасное белоснежное сияние, в котором, словно звёзды, застыли изумрудные искорки, расходилось от Айны всё дальше и дальше, захватывая и подчиняя себе тьму и огонь. В месте, меньше получаса назад превращённом в пылающий ад, эта картина смотрелась настолько дико и вместе с тем необъяснимо притягательно, что продолжать тот же бой казалось настоящим преступлением. И даже куклы Мастера Любви, чьи мозги были промыты до самого дна, на краткие секунды словно очнулись ото сна: их лица, искажённые гримасами гнева, расслабились, разжались кулаки, исчезли почти созданные заклинания. Правда, сама Мирэла, похоже, всё-таки сумела оказать сопротивление умиротворяющей ауре и осознать, что для неё и её подчинённых происходящее не сулило ничего хорошего.
— Убейте её немедленно! — вложенной в приказ магии оказалось достаточно, чтобы большинство болванчиков “Разбитого сердца” очнулись от наваждения и поспешили исполнить приказ, наплевав на все иные битвы. Но при этом нельзя было не услышать в голосе Мастера Любви предательскую дрожь.
И Айна дала Мирэле понять, что боялась та не напрасно.
За несколько мгновений до того, как первое заклинание — огромная, длиной метра в три, полупрозрачная игла пробила Мастеру Эмпатии грудь, белоснежное сияние, до того мягкое и совершенно не режущее взгляд, взорвалось колоссальной вспышкой, поглотившей и сражавшихся, и поле битвы, и саму ночь.
Открыв глаза спустя примерно минуту Мирэла, уже готовая к тому, что странная магия заберёт на тот свет и её, и всех её миньонов, к своему удивлению обнаружила, что лежит на земле практически невредимая. В нескольких ушибах и подвёрнутой ноге скорее всего повинно было падение с высоты, а не взрыв белоснежной энергии. Вокруг она с не меньшим удивлением обнаружила нескольких своих кукол, также находившихся без сознания, но вроде бы совершенно целых. По крайней мере поднимающиеся и опускающиеся рёбра говорили о том, что маги не мертвы, а просто в отключке. В том месте, где до взрыва её сильнейшая марионетка сражалась с огромным аллан, главной формой Даата, сейчас, с насторожённостью глядя на уже пришедшую в себя противницу, поднимался с земли сам старый алкарн в своём обычном, разве что изрядно потрёпанном виде. Остальные члены и сторонники “Крыльев” также вроде как были в порядке, правда кроме главы организации в себя пришёл лишь Лаз, также вернувшийся в гражданскую форму. Последней из находившихся в сознании была виновница всего произошедшего. Айна, тяжело и прерывисто дыша, подобная магия в любом случае не могла не иметь побочных эффектов, прислонилась к уцелевшей части стены. Пламя в радиусе белоснежной вспышки, кстати, полностью погасло, но никаких иных последствий взрыва обнаружить не удавалось, сколько не всматривайся. Хотя что-то всё-таки было не так…
“Что-то пошло не так в заклинании”, - подумалось Мирэле. Однако рисковать, давая врагу возможность повторить неудавшуюся магию Мастер Любви не могла, слишком уж та энергия была странной и мощной.
— Прикончи её! — приказала она пришедшей в себя марионетке, вложив в слова ударную дозу ментальной магии…