Однако начавшие распространяться от него кроваво-красные волны давали понять, что лакомство пришлось магическому оружию по душе. И первое же столкновение с фантомными клинками ракшасы показало, что я сделал ставку на меч Найса не зря.
Ятаганы, явно куда более опасные и острые, чем алебарда правителя Кантилании, не оставили на Когте даже крошечной отметины. Наоборот, в результате столкновения Лаэна была вынуждена отступить на несколько шагов. И дело было не в моей силе.
В момент столкновения из Когтя вырвалась оттолкнувшая ракшасу ударная волна, в которой я не без удивления узнал магию пространства Найса. Это не было заклинание, слишком уж грубо получилось, на несколько порядков грубее, чем у слепого. Но отсутствие изящества Коготь отлично компенсировал мощью.
Сам Найс такого тоже не ожидал: сквозь скрежет металла до меня донёсся его удивлённый возглас. Похоже, магическое оружие могло впитывать не только энергию, но ещё и магию владельца. И теперь победа уже не казалась такой далёкой.
Взревев, что есть силы, я бросился в атаку. Воспламенение долго не продлится. И… О, да… Вот что я так искал! Не сражение с драконидом, а именно этот бой стал финальным испытанием моих сил и навыков.
Уже после пяти минут костяной щит на моей левой руке был изрублен вдоль и поперёк. Мистическое жёлтое пламя обладало разъедающим эффектом, похожим на моё Усиление. Верхняя половина и вовсе оказалась отрезана и из раны не прекращая сочилась кровь, всё-таки броня была частью моего тела.
Тяжёлые капли падали на землю и, шипя и пенясь, прожигали себе путь в глубь камня. Раскалённая кровь, переполненная одноименной энергией, была агрессивнее кислоты. И падали капли не только из руки. Всё моё тело было покрыто порезами разной глубины.
Мелкие, едва разорвавшие шкуру царапины сменялись глубочайшими, до кости, ранами. Я плохо чувствовал левую сторону тела и правую ногу, глаза заливала кровь, а внутренности начали закипать от мощи воспламенения.
Но моя противница выглядела не лучше. Одна из рук была сломана, пальцы ещё на двух превратились в месиво из мяса и костей, точно было сломано больше полудюжины рёбер, вывихнута челюсть.
Также Лаэна теперь постоянно промахивалась: даже остановленный в нескольких сантиметрах от черепа Коготь своей ударной волной смог навредить вестибулярному аппарату огромной кошки. Это столкновение было куда более жестоким, чем бой с драконидом. Кто бы ни одержал победу, это будет дорогого стоить.
А финал уже близился, я это знал. Потому что ракшаса начала уставать. Удары её четырёх ятаганов с самого начала были куда быстрее моих, вряд ли сотканное из энергии оружие вообще что-нибудь весило. Но сама по себе Лаэна особой скоростью не отличалась.
Даже с тяжеленным Когтем в руке я всё равно сильно её опережал. Если бы мне не надо было сокращать дистанцию для удара, сейчас, вероятно, на мне не было бы ни царапины. Однако я не мог выжидать, воспламенение на максимуме всё ещё было саморазрушительно, а атаки с расстояния, клинками из тумана Усиления, для ракшасы были что мёртвому припарки.
Вот только, похоже, для моей противницы время было ещё худшим противником, чем для меня. Взрывная сила, едва не ломающая мне кости, начала исчезать, умопомрачительная скорость фантомных клинков снизилась, да и само пламя на шкуре ракшасы в последнюю минуту стало заметно ниже.
Я был уверен: снизь я мощность воспламенения и просто переведи бой в затяжное противостояние — победа была бы за мной.
Однако я не хотел выигрывать так. Не против Лаэны… Тольи. Кареглазой. Против любого другого это была бы совершенно логичная и разумная тактика. Но не сейчас. Может быть, это было глупо, но я собирался победить настолько честно, насколько это было возможно.
Замерев на мгновение, я заставил и так хлещущую через край энергию взорваться в финальном аккорде кровавого пира. Уже через несколько минут я превращусь в едва способную двигаться развалину. Но пока что я был сильнее, чем когда бы то ни было. Коготь, почувствовав такой выброс силы, радостно загудел, создавая вокруг себя волны искажённого пространства.
Ракшаса поняла и приняла моё намерение. Пламя на её шкуре вспыхнуло с новой силой, фантомные ятаганы, заметно потускневшие, вдруг налились силой, а из пасти огромной кошки вырвался воинственный рёв.
Больше не отвлекаясь ни на какие финты и манёвры, мы рванули навстречу друг другу, с оглушительным взрывом, создав вокруг огромный кратер, Коготь и клинки ракшасы столкнулись.
— Ну что… — я стоял над Лаэной, опираясь на Коготь. — Сдаёшься?
Откат от воспламенения уже давал о себе знать, по телу растекались боль и невероятная тяжесть. Ещё немного и даже с опорой я не смогу стоять. Приплюсовать к этому все те повреждения, что нанесла мне ракшаса, и можно сказать, что я был, если не на полшага в могиле, то точно на четверть.
Впрочем, моя противница выглядела куда хуже. В последнем столкновении фантомные клинки, не выдержав напора Когтя, взорвались, словно стеклянные, и магический меч всем своим весом ударил ракшасу в грудь.
От правого плеча до середины живота Лаэны тянулась ужасного вида рана. Были видны рёбра, превращённые в труху, от лёгкого, наверняка, почти ничего не осталось, да и остальным внутренним органам тоже досталось неслабо. Если бы не феноменальная живучесть нечисти, сейчас ракшаса была бы уже мертва.
Ответить мне она, конечно же, не могла, была в отключке. Вопрос я задал просто так, чтобы хоть что-то сказать. Сзади подошёл Найс.
— Отнеси её… во дворец… в левом крыле… я видел лазарет, — побочные эффекты проявлялись всё активнее, оттолкнув Коготь, чтобы он не упал на меня, я опустился на землю. — Постарайся… её спасти…
— Ты сам-то не помрёшь? — спросил слепой, аккуратно беря Лаэну на руки.
— Нормально… немного полежу… и всё пройдёт.
Я действительно лёг прямо на землю, где и собирался оставаться минимум ближайшие несколько часов. А может, и дней.
Абсолютно каждый представитель рода нечисти имел “предка” в виде некоего невероятно могущественного и древнего монстра. Дракон, птица рух, мировой змей — кровь этих монстров текла в каждой твари. Однако после многих поколений она разбавлялась, становилась слабее, теряла свою мистическую власть.
На самом деле даже гоблины носили в своих венах частичку крови гекатонхейров — мифических сторуких великанов. Но была эта частичка столь мала, что поодиночке гоблины оказывались даже слабее людей.
Львы-оборотни и ракшасы были младшими собратьями монстра по имени найрит. Существо, по силе не уступающее фениксу и гидре и куда более жестокое, считалось едва ли не идеальным порождением войны.
Однако чистокровных найритов не видели уже многие тысячи лет. И даже носителей их крови в мире было очень немного, куда меньше, чем потомков тех же драконов.
Лаэна после завершения испытания в фальшивых Звериных Пещерах попала на пятнадцатый уровень настоящего полигона, добравшись до продвинутой стадии ранга Резни. И тогда она была львом-оборотнем, довольно редким, но, в целом, вполне обычным представителем нечисти.
Вот только между ней и нормальными монстрами было два существенных отличия. Во-первых, её способность контролировать нечисть, которой я был свидетелем, никуда не исчезла. И после долгих тренировок она научилась использовать эту способность практически в совершенстве.
А во-вторых, что было куда важнее, она, как и я, получила возможность впитывать силу убитых противников. И с помощью этой силы Лаэна уже дважды совершила невозможное по меркам нечисти: смогла эволюционировать. Эволюция нечисти происходила только в новых поколениях благодаря объединению чистой крови родителей.
Никто не слышал, чтобы одна особь могла развиться в более могущественную версию своего вида. Тем не менее, Лаэна за эти тридцать с хвостиком лет прошла уже через две эволюции, став ракшасой. Более того, у неё остались некоторые особенности предыдущих видов: умение превращаться в человека от льва-оборотня и четыре руки от якши, промежуточной эволюции.