Сложно было представить, сколько эльфу пришлось практиковаться, чтобы добраться до такого уровня. Не удивлюсь, если в общем счёте он провёл с алебардой в руках реально больше тысячи лет.

В итоге с точки зрения мастерства я не имел никаких преимуществ. Можно было попытаться задавить его грубой силой, выкрутив воспламенение на максимум и увеличив физические характеристики ещё раза в полтора. Во втором нашем бою я так и сделал.

Но Сав ушёл в глухую защиту, которую мне быстро пробить не удалось, а потом тело начало разрушаться, и воспламенение пришлось отключать. Можно было часть той энергии, что я выкачивал из Паттиса, направить на усиление тела, увеличив таким образом предел использования воспламенения.

Однако процесс насыщения плоти энергией на столь высокой стадии был либо довольно медленным, либо крайне болезненным, и мне сейчас не хотелось ни ждать, ни терпеть мучения.

Оставалось самое простое — измотать эльфа, дождаться, пока он выдохнется. Тактика не самая изящная и тем более не самая моя любимая. Был бы у меня выбор, я бы точно её проигнорировал, но выбора не было.

И для этого увеличившиеся объёмы энергии жизни подходили как нельзя лучше. Время, которое я мог провести в щадящем режиме воспламенения, выросло почти до часа, и хотелось надеяться, что организм эльфа, не имевший поддержки энергии крови, сдаст позиции первым.

А для этого нужно было не давать ему ни секунды передышки. Однако, до того, как я бросился в атаку, абстрагировавшись от всех посторонних раздражителей, я услышал с трибун где-то за моей спиной занимательный разговор.

— Я надеялась, что ты всё-таки поймёшь, — голос Рейши.

— Хранительница! — а это, если мне не изменяет память, голос эльфа по имени Рик.

На самом деле его, звали Риколетиан, но как и со всеми остальными эльфийскими именами мне было просто лень их произносить. Он был самым “молодым” из Воителей, ему было “всего” лет пятьсот.

И при этом он уже находился на поздней стадии ранга, что для эльфа считалось феноменальным результатом. Плюс, судя по его манерам и изукрашенной броне, Рик принадлежал к какому-то аристократическому роду. Грубо говоря, парень всю жизнь провёл в статусе элиты из элит.

А потом он отправился убивать Паттиса, но вместо того, чтобы вернуться домой героем, оказался под домашним арестом, потому что пристрелил меня, и Рейша его за это по головке не погладила. И это были ещё цветочки. Когда я поправился, и мы с хранительницей договорились об этих странных спаррингах, я, естественно, уже знал, кто всадил мне в грудь стрелу.

И несмотря на то, что я, правда, не хотел раздувать из этого происшествия какого-то скандала, с незадачливым стрелком мне поквитаться очень хотелось. Так что, первым, что я спросил, появившись на арене, было: “Кто из вас Риколетиан?”. И юный Воитель, вот дурак, без всякого раздумья шагнул вперёд, даже не подозревая, что тем подписал себе приговор.

С ним я сразился и его избил первым. И куда жёстче, чем остальных. Если бы тогда на арене не присутствовала лично Рейша, остальные остроухие, вероятно, атаковали бы меня несмотря ни на какие приказы. Уносили Рика с арены в буквальном смысле по частям, и если бы не сила благословения, он бы сто процентов скончался.

Больше над ним ТАК я не издевался, ограничиваясь лишь чуть бо́льшим уровнем боли и пыток, чем для остальных. Но при взгляде на зазубренные шипы Гуйара у Рика до сих пор начинали непроизвольно дрожать колени. И мои проигрыши Саву явно были для него отдушиной. На все мои бои с Героем Рик приходил едва ли не первым, так что не удивительно, что он и сегодня был здесь. А вот что от него хотела Рейша — уже другой вопрос.

— Я буквально на минуту, хочу сказать тебе кое-что.

— Я внимательно слушаю наставление хранительницы.

— Ты ненавидишь его? — о, это действительно интересный разговор. Любой разговор про меня считаю таковым. — За то, что он сделал с тобой и остальными?

— Да.

— Понятно. Что же, вряд ли можно было надеяться на что-то иное. В конце концов, ты ещё довольно молод. И я говорю не о виденных тобой летах, но об опыте. Этот Ганлин, скорее всего, намного младше тебя, но при этом не удивлюсь, если он участвовал в куда большем количестве смертельных сражений, чем все Воители Игдардропаруоны вместе взятые. Ну, может быть, если не считать Савилара. Для таких, как они, бой сам по себе не имеет ничего общего с личными отношениями и эмоциями.

Всё верно, пожалуй. На самом деле Рейша с самой первой встречи показалась мне очень разумной и рассудительной. И, что даже более важно, она не страдала от предрассудков.

— Но ведь он нещадно калечит нас каждый раз!

— Это я его попросила, — так они не знали? Очень интересно… — нам, эльфам, очень не хватает того кипения, что постоянно происходит внутри людей. Долгая жизнь — благословение, но также и проклятье. И я бы очень хотела, чтобы, пока эти чужаки здесь, вы смогли перенять от них хотя бы часть этого кипения.

Не скажу, что выбранный мной способ лучший, даже что он хороший, но с учётом того, что вряд ли они задержатся тут надолго, он самый эффективный. Сейчас вы ненавидите его, но он покинет Игдардропаруону максимум через месяц. И я бы хотела, чтобы вы направили тот огонь ярости, что он разжёг, на то, чтобы стать сильнее.

— Почему тогда вы говорите об этом только мне и только сейчас? Почему не сказали в самом начале, когда весь этот кошмар только начинался?

— Потому что эффект был бы куда лучше, если бы вы не подозревали о подобных моих намерениях. И другие, можешь не сомневаться, также хотят мести Ганлину, сложно не хотеть этого по отношению к своему мучителю. Но ты, — хранительница вздохнула, — именно из-за того, что так молод, воспринял произошедшее уж слишком близко к сердцу. И хочешь не просто отомстить.

— Я хочу, чтобы он страдал! — вот маленькая крыса! В следующий раз обязательно поковыряю его подольше.

— Вот именно. Поэтому я и пришла поговорить с тобой, чтобы уберечь тебя от поступков, о которых ты будешь жалеть. На этом мы попрощаемся.

— До свидания, хранительница!

На этом Рейша, похоже, ушла. Хм… надо будет присмотреться к этому Рику повнимательнее. Обязательно.

Но это после того, как я разделаюсь с Савом. Кивнув эльфу, молчаливо и неподвижно дожидавшемуся меня всё это время, я бросился в атаку с Гуйаром наперевес. Вот только сегодня вместо яростного напора, с которым сражался обычно, я начал войну на истощение.

Да, я ни на секунду не останавливался, нанося удар за ударом и сложно было сосчитать, сколько раз металл Кровожадного Короля встречался с вырезанной из ветви святого древа алебардой. Но это было нисколько не похоже на то, как я сражался с Воителями. Это было куда более скучно, размеренно, даже монотонно, но ради успеха я был готов потерпеть.

Я атаковал без какого-либо фанатизма, Савилар отвечал с предельным спокойствием во взгляде. Если не знать, что тут происходило, можно было подумать, что это, и правда, был просто дружеский спарринг.

Прошло десять минут, двадцать, полчаса… некоторые зрители покинули трибуны, устав смотреть на захватывающий, но довольно однообразный бой. Но никто из Воителей не ушёл, наоборот, некоторые из тех, что отсутствовали в начале схватки, присоединились к остальным.

И все они с замиранием сердца следили за тем, как катятся по лбу Сава капли пота. Благословение святого древа могло исцелить любые повреждения, но физическая усталость была “повреждением” немного иного рода. Она не была неестественным для живого существа, как и голод, и жажда, и старость.

Сила природы, заключённая в святом древе, не могла исцелить то, что не было травмой или болезнью. Так что, хотя на теле стража эльфов до сих пор не появилось ни единой царапины, было довольно очевидно, кто проигрывал этот бой.

Всё решилось спустя ещё четверть часа, когда алебарда была выбита из ослабевших рук Сава, и я, победно ухмыляясь, навис над поверженным противником.