Я всё это время занимал трон, повсеместно признанный как единственный во веки веков Аргиар, Король Королей.
И все семьдесят четыре года на моём троне, делая мягко моей августейшей заднице, служил Рей, лишённый ранга и превращённый моей силой в удобную подушку. Смерть я счёл слишком простым наказанием для гадины.
А вот Найса я убил. Сам, одним ударом.
За всю мою жизнь именно он ближе всего подошёл к тому, чтобы называться моим другом, и, несмотря на то, что наши взгляды столь кардинально разошлись, я не хотел пытать его или что-то подобное.
Я бы, может быть, даже оставил его в живых, соверши он какое-нибудь другое преступление, но предательство должно было караться только смертью, без исключений. Я до сих пор иногда вспоминал его, и, вероятно, так будет до самого конца времён.
Рагок, Лаэна, Веск и Лира уже довольно давно, не без моего вмешательства, стали высшими Катаклизмами, а также заняли посты моих наместников на территориях бывших миров монстров, успев создать и свои собственные города, и, опять же с моей помощью, внушительные армии, что помогали поддерживать их власть, разбираться с остатками последствий катастрофы и помогать единому миру развиваться.
Лиорат, которому я-таки создал тело, принимал в этом самое прямое участие, отрабатывая своё предательство вечностью в роли советника Лиры.
Остальных своих квартирантов я тоже разбудил и освободил, предоставив такие тела, какие они захотели.
Ну, кроме Паттиса, его душу я просто уничтожил, архиепископ мне никогда не нравился. Всё равно после того, как я стал Демиургом, способности грехов, по сути, растворились, слившись с концепцией власти, так что квартиранты стали мне не нужны.
Жюстина, Авок, Рух и Вайолет, вампир, чьё тело я ненадолго похитил, чтобы выбраться из темницы инквизиции, занялись своими делами, а Галаста решила остаться при мне.
Буль, естественно, тоже сопровождал меня все эти годы, как единственный и незаменимый дворецкий, а Миаса прочно закрепилась в статусе личной горничной Лиры.
Карадора, к сожалению, мне вернуть не удалось. Несмотря на всю мощь Демиурга, тело и душа драголича безвозвратно пропали внутри Мусмунди.
Я потребовал от Лиората создать мне ещё одного драголича и, хотя на этот раз это уже был самый настоящий дракон, отчасти потому что казалось каким-то предательством вновь в качестве основы выбрать коня, назвал его так же, как своего старого товарища.
Сиора, естественно, осталась при Лаэне, бо́льшую часть времени проводя неподалёку от стен новой столицы мира крови, своим колоссальным телом закрывая город от жаркого солнца. Всё шло своим чередом, и сегодня я собирался, наконец, вычеркнуть предпоследний пункт из списка обязательных дел.
Лира, благодаря моим неустанным наставлениям и помощи, наконец-то, смогла в последний, шестой раз заставить свой аспект эволюционировать и стала Апокалипсисом. И теперь мы впятером стояли у саркофага Агнес.
Нужно было проверить, сможет ли вернуть её к жизни сила Королевы Возрождения. Вокруг Лиры заклубилась мощь идеи возрождения, и я ощутил, как перетекает в бездыханное тело сила.
Прошло десять секунд, тридцать, минута, пять… и вот, спустя почти четверть часа я заметил, как дрогнули веки, неподвижные последние семьдесят лет. Спустя ещё несколько минут я уже держал Агнес в объятьях, впившись в её губы поцелуем.
Однако прежде чем взять обеих своих женщин и отправиться навёрстывать упущенное, мне нужно было разобраться с последним пунктом. Закрыть гештальт.
Я стоял на лесной опушке и с любопытством разглядывал человека, стоящего напротив. Разглядывал самого себя.
Того себя, что отдал свою душу обычному скелету с первого уровня Подземелья Некроманта. Мы не были похожи внешне, он вообще был стариком на закате жизни, но я отчётливо ощущал мощную связь между нашими душами.
— Кто вы такие? И где я? — естественно, после многих десятков лет в земле он был дезориентирован.
Но я был здесь не для того, чтобы что-то отвечать своей прошлой версии. Нырнув в свою душу, я вскоре оказался в белом мире, впервые за семьдесят лет.
— Привет, скучал по мне? — улыбнулся я Легрону, ничуть не изменившемуся с нашей последней встречи.
— И в чём суть? Зачем ты заставил эту эльфийку воскрешать твою предыдущую инкарнацию?
— Ну вот, ни тебе “здрасьте!”, ни “как дела?” — настроение у меня было отличное, — не хочешь спросить, как я поживал все эти семьдесят лет?
— Не хочу. Отвечай на мой вопрос или проваливай, мне нечего тебе сказать.
— Какие мы грозные! Но я так и так собирался рассказать, сделать ты уже ничего не успеешь. Итак, факт номер один: наши души неразрывно связаны, и эту связь, как бы мне ни хотелось, я не уничтожу из-за твоей Вечности.
— Именно.
— Не перебивай. Факт второй: твоя душа никогда не исчезнет и будет оставаться в том же виде благодаря всё той же Вечности. Так что, даже если я умру, ты просто возродишься ещё через тысячу лет в новом сосуде. Факт третий: связь между нами настроена на уникальные сигнатуры наших душ, так что никак избавиться от неё я не могу. А теперь вопрос на засыпку. Для чего мне понадобился прошлый Я?
Несколько секунд на лице Легрона было лишь недоумение, но в один момент он, похоже, понял.
— ТЫ НЕ ПОСМЕЕШЬ!
— Ещё как посмею! Бывай!
Выйдя из белого мира, я сконцентрировался на той нити, что связывала меня с Королём Вечности, а потом на ещё одной нити, появившейся только что, идущей к моей старой версии.
Можно было сказать, что невозможно вот так просто взять и перекинуть одну связь на другую. Но я утверждал, что можно, и кто во всём мире сможет поспорить со мной? И когда стоящий передо мной старик от недоумения резко перешёл к гневу, я понял, что всё получилось.
— Добро пожаловать в материальный мир! — улыбнулся я ему, — Как тебе, комфортно?
Ответить у Легрона, однако, уже не было возможности. Всё его тело было спелёнато по рукам и ногам моей силой, и так будет оставаться отныне и до конца его чёртовой Вечности.
Я не собирался давать ему ни малейшего шанса выбраться из этой ловушки. Сам же я тем временем нырнул обратно в белый мир. Здесь, уже не содержащие в себе волю Короля Вечности, просто бесхозные и готовые вот-вот раствориться, содержались его воспоминания. И я одним махом поглотил их все.
Легрон Баркот был жителем Земли-141, малой колонии империи. Из-за того, что колония находилась на периферии, недалеко от начала неисследованных областей, качество жизни тут оставляло желать лучшего, у девяноста пяти процентов населения мало чем отличаясь от жизни среднего коренного землянина позапрошлого тысячелетия.
И сиротам, одним из которых был Легрон, приходилось тем более плохо. Апатичный, совершенно неконфликтный и слабый, он часто был бит другими ребятами, от чего его здоровье сильно пошатнулось.
Даже после совершеннолетия и получения официального гражданства парень был вынужден подолгу проводить в больницах то с серьёзными простудами, то с желудочными язвами, то ещё с какими диагнозами, совсем не подходящими двадцатилетнему юноше.
Однако именно благодаря тому, что он был завсегдатаем больницы, Легрон смог узнать про проводящийся в большой тайне эксперимент по насильному наращиванию духовной силы.
Подопытных помещали в искусственную кому, а их сознание отправлялось в иллюзорный мир, выстраиваемый на основе мыслей самого подопытного, чтобы максимально увеличить качество ассимиляции. В такой симуляции подопытные должны были проживать месяцы и годы, пока в реальном мире проходили считанные часы.
Успех духовной практики в первую очередь основывался на концентрации, зрелости ума, понимании и хладнокровии и только во вторую — на физических параметрах. И в теории такой способ, позволяющий фактически, в сжатые сроки прожить целую жизнь, должен был привести к выстраиванию идеальной базы для тренировок духовной силы.