Но сейчас, когда его бывший учитель сам пришел к нему, мальчик, конечно, не мог ей отказать.
Дамия вообще-то не была в восторге от этого визита. Гордую по натуре женщину оскорбило то, что ее просто выгнали без лишних слов и обсуждений. Она знала, что решение принял Лаз и знала, что слова этого странного ребенка всегда стоит воспринимать серьезно, но все равно, контракт она подписывала не с ним, а с его родителями. И когда ей пришло письмо из дома Морфеев, Дамия всерьез подумывала о том, чтобы просто сжечь квадратик бумаги, даже не открывая.
Однако она провела в этом доме почти три года и приятные воспоминания победили гордыню — письмо она-таки прочла. А дочитав, бросила все дела и знакомой дорогой отправилась в дом семьи Лаза.
Фелиция Морфей писала так:
«Дорогая Дамия,
Понимаю, что ты не слишком рада этому письму, но, прошу, дочитай его до конца.
Ты должна поговорить с Лазом. Мы с Санктусом — его родители, но мы не маги и не можем понять много. Я бы не обратилась к тебе, но мой отец почему-то наотрез отказывается что-либо обсуждать с внуком. Случай во дворце короля выбил его из колеи, он постоянно сосредоточенно о чем-то думает, перестал почти улыбаться и охладел к Лазу. Я не могу ничего из него вытянуть, как бы не старалась, так что приходится обращаться к тебе.
Произошедшее оказало на нас всех очень большое влияние, но на Лаза — определенно самое большое. И дело не только в разуме, ведь его руки так и не восстановились. Даже мне было бы невероятно страшно пережить такое, а моему ребенку только восемь, сердце замирает, когда представлю, что он испытывает каждый день. Он теперь все делает магией, я только недавно привыкла к летающим над столом кусочкам хлеба и ложкам с кашей. Но мне кажется, что из-за этого он все дальше от нас.
Словно углубляясь в магию он теряет что-то в себе самом. А еще этот проклятый аппарат! Такое чувство, что Лазу он интереснее нас всех: он проводит часы, просто рассматривая какие-то непонятные мне схемы и чертежи. Я думала, что это только потому, что я — не маг и не разбираюсь в технологиях псионики, но потом я показала пару рисунков отцу и он тоже не понял почти ничего! Отцу в этом году семьдесят три, а Лазарису восемь! Мне уже немного страшно за сына, я не понимаю, что с ним происходит.
Дорогая Дамия, пожалуйста, молю тебя! Просто сходи к нему, поговори, может дай какой-нибудь совет, пусть он отказался от тебя, как от учителя, я уверена, ты все еще его друг. Я просто уже не знаю, что делать.
Что бы ты не решила, спасибо, что дочитала до конца.
Фелиция Торус Морфей».
После такого женщина, конечно, не могла оставаться равнодушной. И вот, она стоит за дверью лаборатории и впервые просит разрешения войти. Легкое дуновение магии с той стороны открыло засов.
— Да, Дамия, заходи, — за прошедшие полгода Лаз почти не изменился. Может быть стал чуточку выше да еще больше похудел. Хотя, куда уж больше…
— Ммм… спасибо за разрешение, что ли, — не дать себе хотя бы такого удовлетворения женщина не могла. Хотя мальчик, похоже, просто проигнорировал ее выпад, в то, что он его не понял, Дамия не верила. — Как ты тут без м…? — Колкий вопрос застрял в горле. Лаборатория была в идеальном порядке, такого даже она сама не всегда могла добиться. Сложно было представить, что обычно неряшливый мальчик сможет поддерживать такую чистоту. Однако в следующую секунду женщина поняла, как ему это удалось.
— Садись, прошу.
Лаз лишь кивнул. Да вряд ли это даже относилось к магии. Вот только по помещению прошлась настоящая волна энергии. Сдвигались со своих мест ящики, сворачивались и прятались в стол чертежи, рассыпанные на верстаке кусочки материалов сами по себе прыгали в зев мусоросжигателя, а складной стул, приставленный к стене, как-то неожиданно оказался у Дамии прямо за спиной. При этом выражение лица мальчика оставалось совершенно спокойным, он явно привык к такому.
Женщина больше от неожиданности опустилась на предложенное место. Подобные навыки были просто невероятны. Даже ей, магу с многолетним стажем, все это казалось чем-то феноменальным. Словно в лаборатории вместо них двоих туда-сюда сновали уборщики-невидимки. Хотя нет, люди не способны действовать так слаженно и тщательно. Это было больше похоже на то, будто у Лаза разом выросло несколько десятков новых… рук.
Руки. За всей этой феерией магии Дамия на секунду забыла о самом мальчике. Он стоял у верстака, угловатые очертания под штанами выдавали его «Лапку», а пластина, поднимающаяся из-под воротника давала понять, что и поддержка спины работала. Однако руки оставались неподвижны. Более того, словно в смирительной рубашке сумасшедшего, они были пристегнуты ремнями к телу. Похоже, Лаз полностью отказался от бесполезного органа в пользу магии. Кисти, пострадавшие больше всего, были заключены в толстые черные перчатки.
— Если ты не против, я постою, мне полезно, — Его красные глаза были спокойны, слишком спокойны для ребенка. Дамии стало неуютно. — Моя мама попросила тебя прийти? — женщина дернулась. — Точно она. Скажу тебе то же, что и ей: со мной все в порядке. Если у тебя нет тем кроме моего состояния, то, прошу, уходи.
— Хорошо, парень, давай поговорим о чем-нибудь другом, — нужно было поддерживать разговор, иначе ее визит был бы бессмысленным. — Что сейчас проектируешь?
— Ничего конкретного. Так, системы контроля, приводы… не думаю, что ты поймешь, — это было не пренебрежение. И даже не насмешка. Восьмилетний мальчик просто констатировал факт. И именно это задело Дамию больше всего.
— А ну-ка дай посмотреть! — она даже вскочила с места, кулаки сжаты, зубы стиснуты. Лазарис, без сомнения, был гением, но она была профессионалом своего дела. И такие слова звучали настоящим оскорблением.
— Пожалуйста, смотри, — без всякой подготовки заклинания и тому подобного на столе развернулись несколько чертежей. С предельно серьезным лицом женщина склонилась над записями.
Шли секунды, медленно, неспешно, Лаз спокойно стоял рядом, неподвижный, словно уснул с закрытыми глазами. А по лбу Дамии начали медленно стекать капельки пота. Потому что слова мальчишки оказались чистой правдой. Она понимала некоторые обозначения, могла определить на схемах детали, какие-то валы, зубчатые колеса, знакомые любому протезисту блоки… вот только помимо этого чертежи состояли из десятков, если не сотен, совершенно неизвестных ей элементов.
Еще сильнее дело осложняло то, что Лаз, видимо, для ускорения и упрощения записи пользовался какой-то системой условных обозначений, превращавшей обычные буквы кристорского языка, угловатые и стройные, в непонятную женщине мешанину кружков, петелек и волн. Так что даже из текстов не было возможно ничего выяснить. Откуда же Дамия могла знать, что мальчик для того, чтобы не создавать для каждой несуществующей на Люпсе детали новое слово, писал на русском. Конечно, она ничего не понимала.
— Ладно, пацан, я сдаюсь. Ты хотя бы можешь объяснить, что это такое? — тяжело вздохнув, женщина села обратно.
— Это будет слишком долго… лучше не стоит.
— Ладно, признаю свою беспомощность, — она усмехнулась. Теперь его реакция была понятна, Дамия бы и сама не стала расписывать ничего не понимающему человеку тонкости своей работы, если не собиралась долго с ним общаться. — Подумать только, и тебе только восемь…
— Этого все равно мало, — черные перчатки дернулись, но через пару секунд снова были неподвижны. Лаз не мог даже сжать кулаки.
— Слушай, ты уже должен был заинтересоваться такой вещью, как трансформация, — зрелище того, как мальчик дернулся и уставился на женщину сосредоточенным взглядом, было очень приятно для самолюбия. — Ты ведь наверняка пытался выяснить, что это такое?
— Да, — Лаз закивал. — Но ни в одной книге этого нет или есть лишь пара строк. Это какая-то особая магия, не относящаяся к двум основным типам и позволяющая магу превращаться в кого хочет. Однако мне казалось, что это мягко говоря неубедительно.