— Так и было, — кивнула женщина.
— Я не знаю, — Лаз нисколько не лукавил. Странный сон, непонятно чем вызванный и непонятно, что означающий, все еще висел в сознании ярким воспоминанием, но даже предположить что-то было невозможно. — Но сейчас со мной точно все в норме. Буду надеяться, что это разовый случай. Если повторится — я обязательно обращусь к лекарю, обещаю.
— Хорошо если так, — Роам Зин кивнула, видимо, удовлетворенная таким ответом. — Можете идти, ребята.
— До свидания еще раз, профессор.
Пока компания шла от аудитории к их корпусу, Лаз успел узнать историю до конца. Поняв, что не может самостоятельно привести мальчика в чувство, Роам позвала слугу, который ринулся за целителем, но по пути наткнулся на Лани и компанию, которые ждали их маленького друга, чтобы вместе отправиться на обед. Узнав, в чем дело, ребята ринулись на помощь. Вода, которая, наконец, привела мальчика в чувства, принадлежала Чернышу, который после того разговора о возможностях смеси стихийной и псионической магии всегда носил с собой склянку с жидкостью, тренируя на ней телекинез. Остальное он знал и сам.
— Ну что я могу сказать, спасибо вам, — немного натянуто улыбнувшись, Лаз похлопал Тиммилини по плечу. Тот улыбнулся в ответ.
— Слушай, — Лицо Рыцаря было предельно серьезным. — А не может это быть связано с постоянным нахождением в форме Зверя?
— Нет, — Лаз замотал головой. Может быть слишком активно. — Профессор Зин сказала, что никаких осложнений быть не может.
— Ну ей виднее… — протянул Сариф.
На этом тема была закрыта, однако было понятно, что они все еще не раз об этом вспомнят, потом, когда останутся наедине со своими мыслями.
Столовая академии каждый раз вызывала у Лаза воспоминания о мальчике, который выжил. Конечно, под потолком не летали свечи, а сам потолок не подражал раскинувшемуся снаружи небу, да и еду готовили не эльфы, а обычные повара и поварихи, но своими масштабами, длинными столами от стены до стены, высокими стрельчатыми окнами, это помещение очень походило на главный зал школы чародейства и волшебства.
Пять курсов и девять специализаций, в каждой по четыре группы, и даже если помнить, что группы сильно различаются по размерам, количество проживающих в Доме Магии студентов составляло почти пять тысяч человек. И столовая должна была иметь возможность уместить всю эту огромную толпу за раз. Несмотря на то, что обычно была занята от силы четверть мест, некоторые организационные собрания всей академии проводились именно здесь, так что под крышей столовой с легкостью можно было играть в земной футбол, и еще осталась бы куча свободного места.
Лаз с друзьями уже давно облюбовали себе один из немногочисленных маленьких столиков, втиснувшихся в угол помещения между стеной с огромным изображением пира и началом не менее абсурдного по размерам окна, начинавшегося в метре от пола и тянувшегося до самого потолка. Факультет магии не без основания считался ведущим в академии, а их группа была сильнейшей на курсе, так что заполучить вожделенное место оказалось не так сложно, несмотря на пока лишь второй год обучения.
Рассевшись вокруг этого стола, каждый из ребят, если, конечно, не болтал с остальными, мог найти что-то для себя.
Сариф с Лани и Штучка с Рыцарем, всегда садились лицом к стене и изучали покрывающие ее изображения. Художник, изобразивший невероятное по масштабам застолье, не имел представления ни о перспективе, ни о светотени, ни о правильном использовании пространства, однако это не мешало ребятам каждый раз находить в пирующих людях что-то новое, иногда просто интересное, иногда загадочное, иногда забавное.
Черныш, Рыжик и Алексис предпочитали смотреть в окно, на открывающийся с высоты зеленый лесной пейзаж. Когда по каким-то причинам Лани с ними не было, к троице присоединялся Эльф, над чем Лаз не уставал тихо посмеиваться.
Сам же маленький Дьяволенок сидел лицом в зал и Варвар всегда составлял ему компанию. Джи Дазу это нравилось потому, что таким образом великан высматривал себе противников. Минимум раз в неделю он возвращался вечером в синяках, ссадинах и ушибах, довольный как объевшийся сметаны кот и уставший как собака. Почти всегда он выигрывал, даже с учетом того, что всегда драки проходили лишь на кулаках, без магии и оружия. Однако было несколько случаев, когда ребята находили его только с утра, лежащим где-то в кустах, или на койке в лазарете.
Не знай Лаз достаточно хорошо этот мир, он бы точно подумал, что Джи Даз ходит драться с медведями. На Земле такой человек с легкостью бы стал настоящим феноменом в мире боевых искусств со своими более чем двумя метрами роста и стальной мускулатурой. Так что тот факт, что он все еще умудряется находить людей сильнее себя был бы почти абсурден. Однако здесь люди такого роста, как Варвар, были не настолько большой редкостью, как могло показаться.
Лаз считал, что это связано с пропитывающей все вокруг энергией, не метафизической и неощутимой, как на Земле, а вполне реальной. Все равно что растить помидоры не просто на грядке, а в теплице и поливать при этом удобрениями.
Вообще Кристория, да и весь континент, сильно опережали свое время с точки зрения здоровья населения. Медицина здесь по большому счету ограничивалась целительной магией, отсутствовали некоторые элементарные понятия о личной гигиене, царил довольно дикий, по сравнению с тем, что помнил Семен Лебедев, образ жизни. И несмотря на все это, средняя продолжительность жизни была почти такой же, как в оставленном Лазом мире, болели люди куда меньше, а такие вот великаны попадались куда чаще, к тому же не испытывая тех сложностей, что неизбежно возникли бы у любого высокого человека с Земли, типа проблем с позвоночником или ногами. Не стоит даже говорить про профессиональных магов, для которых столетний юбилей не был чем-то особенным.
Так что Варвару, пусть он даже обладал немаленьким потенциалом, не было невозможно найти среди пяти тысяч учеников Дома Магии такого, что сумел бы его избить. Тем более что по-настоящему драться его так никто и никогда не учил.
Лаз же любил просто наблюдать за людьми. Откидывая голову назад и упираясь затылком в теплую стену, Лаз мог бесконечно разглядывать чужие лица, жесты, нечаянные движения, улыбки, ссоры и примирения, заигрывания, поцелуи, а иногда, когда думали, что на них никто не обращает внимания, и кое-что поинтереснее, все-таки большинство студентов уже давно не были детьми.
В такие моменты он словно растворялся в человеческом море, вольный плыть куда пожелает. Он смотрел на эти брезгливо сморщенные носы, губы, искривленные в пренебрежительной улыбке, покрасневшие от смущения щечки, гневные морщины на лбу и смешливые морщинки вокруг глаз… смотрел и видел стоящие за всем этим истории. Большие и маленькие, серьезные и шуточные, те, что забудутся через час и те, что останутся с человеком на всю жизнь.
Вот парни, по воле случая и недосмотра поваров, оказавшиеся с одной порцией сладкого кремового пудинга на двоих. Суровый взгляд исподлобья, скулы напряжены, сквозь губы просачиваются какие-то несерьезные оскорбления, оба понимают, где-то глубоко в голове, что творят полную ерунду, но остановиться уже не могут. Тарелка дергается в одну сторону, потом в другую и на третьей итерации пудинг с грустным «Плюх!» размазывается по полу. Немая пауза, сопровождающаяся дружным хохотом окружающих, а потом и оставшаяся без десерта парочка начинает заливисто смеяться, хлопая друг друга по плечам. Возникла крепкая дружба.
Вот сидящего в одиночестве паренька бесцеремонно отпихивает в сторону шумная компания, в процессе опрокидывая его стакан с морсом. Им нет до него дела, просто какой-то шибздик, непонятно откуда взявшийся и, скорее всего, в это же непонятно где потом и отправившийся. У них есть куда более интересные занятия: обсудить прошедшую лекцию, посмеяться над кривой прической подруги, отпустить парочку не самых приличных шуток о последней бессонной ночи. А между тем в разуме паренька, ничем не провинившегося, и, тем не менее лишившегося своей порции ягодного напитка, метафорический верблюд издыхает в страшных муках под весом метафорической соломинки и глубоко в его глазах вспыхивает опасный огонек, которому нужен лишь повод, чтобы превратиться в пожар. Так рождается ненависть.