Совершенно неожиданно после этих слов Савойн громко рассмеялся.
— Мальчик, ты, конечно, феномен сам по себе и настоящее чудо магии, но если ты и правда считаешь, что все это было затеяно только ради тебя, то твое эго ничуть не меньше чем твой магический потенциал, — Лаз почувствовал как активно краснеют уши и щеки, даже в трансформации. — Нет, не спорю, ты очень важная фигура в происходящем, но не более того. Тогда я советовался с тобой о дате турнира только потому, что нам нельзя было прогадать и выставить тебя неподготовленным. Однако целей у этого мероприятия куда больше. Знаешь ли ты, к примеру, что сейчас в Апраде находятся главы всех четырех стран-гегемонов? Император Лотоса, Каган танильцев и король Башдрака прибыли лично, и пока ты сражался на арене они с королем Гатисом обсуждали десятки разных вопросов. И это только одна из граней происходящего. Не буду рассказывать тебе всего, еще лишь упомяну, что и те ребята, с которыми ты повстречался в академии, тут замешаны.
Савойн явно расслабился, когда понял, что сидящий напротив него мальчик в конце концов просто мальчик со своими максималистскими наклонностями и непониманием многих процессов этого мира. А сорокалетний мужчина внутри черепной коробки этого мальчика прикладывал просто невероятные усилия, чтобы не вмазать себе по лбу чем-нибудь тяжелым. Все-таки он зазнался. Незаметно для себя, несмотря на то, что старался трезво оценивать собственные силы и важность, звездная болезнь все-таки просочилась в его суждения. И если хорошо подумать, то мысль о том, что подобное мероприятие масштаба континента должны были использовать еще и как повод для множества других дел, становилась совершенно очевидна. Ведь пришло же ему в голову, что назревает нечто масштабное, так почему эта же мысль не могла прийти властьпридержащим?
«Ладно, будем считать, что это мне подзатыльник от вселенной», — оставалось только придерживаться этой версии, чтобы окончательно не удариться в самоуничижение.
Савойн между тем продолжал, и уже куда более серьезным тоном.
— А еще ты не понимаешь, что просто интересом никто не ограничится. Может быть Нерия, с которой мы в лучших отношениях из возможных, или какой-нибудь Сайркин, для которого мы слишком далекая проблема, и оставят все как есть. Но даже если бы это было не так, волноваться следует вовсе не о них. Куда важнее то, что ты привлек внимание тех троих, что сейчас сидят в зале переговоров Гатиса, — пожалуй, Савойно был одним из немногих людей, кому позволялось так называть действующего короля.
— Они увидели тебя в деле и поняли, что ты угроза. Особенно последний бой, за которым четверо монархов наблюдали лично. Продемонстрированная тобой сила… я понимаю, ты привык общаться с такими ребятами, как сын Дарка Даза, сестра Пауля Шинила или моя внучка и даже на их фоне ты смотришься гением. Вот только они сами в масштабах Кристории — гении из гениев. И даже если ты можешь трезво оценить свои силы, тебе сложно осознать, какая огромная пропасть между тобой и простыми солдатами, коих в любой армии девятьсот девяносто девять из тысячи. Тебе одиннадцать, а количество людей, которых надо отправить, чтобы с тобой справиться уже исчисляется трехзначными числами. Я слежу за твоим развитием уже десяток лет и все равно не устаю поражаться, представь каково тем, кто видит подобное впервые.
И им, монархам сильнейших стран мира, страшно, Лазарис. Пока ты жив, их статус правителей континента больше похож на мыльный пузырь. Потому что все они умны и понимают, что в этом мире все решает сила и у тебя ее больше чем у кого бы то ни было. Вот только ты не бессмертен и не неуязвим. Яд, выпущенная из-за угла стрела, несчастный случай на прогулке — и вот уже их позиции угрожает куда меньше факторов. А ты должен понимать, что это значит для таких людей.
Хуже того, попытки достать тебя никогда не закончатся. И мы ничего не сможем сделать с этим. Просто потому что твое существование выгодно исключительно Кристории и даже поймай мы убийц и даже выясни, кто за этим стоит, никто кроме Кристории не почешется. А для нас вступать в конфликты из-за таких попыток чревато крайне негативными последствиями, опять же, потому что твоя жизнь никому кроме нас не выгодна и в таких противостояниях Кристория всегда будет в меньшинстве. А потому критически важно до того, как сильные мира сего разъедутся по домам и начнут плести интриги, решить, что делать дальше. Будь ты обычным одиннадцатилетним мальчиком, пусть и невероятно талантливым, я бы даже не пришел к тебе с этим разговором, слишком большое значение будет иметь принятое решение. Но ты не только талантлив, но и крайне умен, так что прежде чем что-то предпринимать, я подумал что будет правильно выслушать твое мнение.
Лаз слушал это все и не верил своим ушам. Он, конечно, понимал, что от него теперь не отстанут, но даже не допускал мысли, что масштаб проблемы окажется настолько огромным. Сказывался менталитет человека двадцать первого века, в котором такая вещь, как заказное убийство ребенка, считалась настолько большой дикостью, что сама идея о подобном просто не возникала в голове.
Но он понимал, о чем говорил Савойн. Как и то, что это было неизбежно и не было смысла винить в чем-то ректора, короля Гатиса, Кристорию или кого-то еще. Шило в мешке не утаить и куда лучше было показать его на своих условиях, чем однажды не проснуться утром потому, что его талант был случайно обнаружен каким-нибудь шпионом того же Каганата, который благополучно подмешал яд ему в ужин. Другое дело, что если бы Лаз осознавал все перспективы, он бы предпочел провести этот, теперь уже ненавистный турнир и правда на своем последнем, пятом курсе, чтобы как можно больше времени прожить в мире и покое. Но история не знает сослагательного наклонения и теперь ему придется расплачиваться за то, что недооценил жестокость нравов местных королей и императоров.
— И какие же есть варианты? — собственный голос показался Лазу глухим и хриплым, катастрофически не хватало слюны, во рту было сухо как в незабвенной Сахаре. Перспектива всю оставшуюся жизнь опасаться ножа в спину была мягко говоря, не радужной.
— Вариантов несколько. Но все они в итоге упираются в одну проблему. И она не в тебе, а в близких тебе людях, — к уже лежащей на плечах горе прибавился еще десяток и Савойн успел поймать его вопрос за мгновение до того, как тот сорвался с языка. — Не волнуйся, вредить им не будут. Если умрешь ты, то у соответствующих людей проблемы исчезнут, а если умрет кто-то из твоих родных, проблем только прибавится. Думаю не надо объяснять, почему.
— Не надо, — пальцы сами собой сжались на фантомном горле того, кто осмелится хоть пальцем тронуть Лани или его маму. От Савойна этот жест не укрылся.
— Вот-вот. Однако их все еще могут использовать. К примеру похитить и шантажировать тебя их здоровьем и жизнями. Я думаю мы оба знаем, что ты выберешь, если на одной чаше весов будет твоя жизнь, а на другой — жизнь одного из твоих друзей.
— Вы меня хорошо знаете, господин Савойн.
— Работа такая. А потому прежде чем понять, куда и как тебя прятать, нужно решить, как обезопасить твоих близких. В принципе я мог бы переселить их всех в Дом Магии, это не проблема, комнат в академии всегда хватало. Или же можно наоборот, отправить вас всех в какую-нибудь глушь, чтобы вы на время исчезли из мира… — У Лаза в голове что-то щелкнуло.
— Бесполезно, — чего стоило Лазу взять себя в руки, не было ведомо даже отправившей его в этот мир богине. — В академии далеко не так безопасно, как вам хочется это видеть, господин Савойн, и вы это прекрасно знаете. И не важно, куда вы спрячете моих родных, это все будет бесполезно, найти в столь маленьком мире человека? Что может быть проще для разведок трех крупнейших стран континента?
— Ну это же не повод опускать руки! — Старик явно понял его слова по-своему.
— Я этого и не говорил. Но прятать никого не нужно, есть другой путь. Я исчезну. Уйду из Апрада, из Кристории, пожалуй даже с севера континента. Изменить внешность для меня пара пустяков, я могу стать кем угодно: хоть стариком, хоть женщиной, хоть собакой. И знать о том, где я, не должны даже вы, господин Савойн. Потому что это будет означать, что меня можно найти тем или иным образом. Этого нельзя допустить.