Те слова остались в сознании старого мага, выжженные словно калёным железом. Прошло почти четыре года, но стоило ему закрыть глаза и немного подстегнуть память, как срывающийся в истерику крик десятилетнего мальчика начинал звучать в ушах так, словно он стоял в каком-нибудь метре.

И вот сейчас Савойн Листер, высший чародей Кристории и ректор Дома Магии, наконец, узнал, на что это похоже.

Небо не стало чёрным, над городом не пронёсся вопль миллионов умирающих, в воздухе не появилось запаха гнили и праха.

Но на краткую секунду, на единственный миг, одно биение сердца, Савойн Листер, Гатис Кристорский, Базил Бадис, Леттиция Кутом, Мадэс Зува, Далан Трок, Вайм Нагт, Кресс Мадро, Бутрам Тарко, Ланирис Морфей, Мари Эраль, Тиммилини Кальцир, Джи Даз, Алексис Вуч, Сариф Дохит, Санктус Морфей, Торус Рамуд, Кратидас Морфей, Шадр Кудито и ещё тысячи и тысячи людей по всему Апраду и в его окрестностях, ощутили подлинный, чистейший, ничем не замутнённый УЖАС.

Шадр Кудито, высший маг Башдрака, был известен своей жестокостью и неуёмней жаждой битвы, из-за чего довольно быстро получил в армии королевства прозвище Кровавый Шторм.

Он никогда не проявлял жалости ни к своим врагам, ни к себе, более того, любил помучить свою жертву перед убийством. Так что, когда ему выпала возможность расправиться с целью номер один всего Люпса, он просто не мог отказать себе в этом удовольствии. И оторванная рука его старого боевого товарища Бутрама Тарко тут была совершенно ни при чём.

Всё было прекрасно, парень страдал от магической перегрузки и в ближайшие несколько часов, а то и дней, был для высшего мага не опаснее дворового пса. Однако, после смерти матери парня начался совершенный хаос.

Вначале совершенно без причин разум Шадра сковал дикий страх, какого высший маг не испытывал ни разу за семьдесят с хвостиком лет своей жизни. И это было только начало. Ветряные оковы, в которые был заключён пацан, разорвались, а через мгновение откуда-то слева раздался жалобный вопль.

Ещё один послышался спустя какие-то доли секунды, словно жуткое эхо предыдущего, а сразу затем третий. Всё это за время, потребовавшееся Шадру, чтобы просто повернуть голову на звук и обнаружить танильского мага, до этого держащего рыжеволосую девчонку, медленно заваливающимся набок со сквозной дырой на месте сердца.

Шестеро магов немалой силы, отправленных вместе с высшим в качестве поддержки, умерли в течение пары секунд. А спустя ещё мгновение виновник всего этого кошмара завис в воздухе прямо перед Шадром.

Парень не был в боевой трансформации, его тело было таким же слабым, как и до этого: без одной руки, худое, как скелет, с седыми от снежного проклятья волосами. Более того, вся его кожа сейчас походила на один громадный синяк, с уголков губ стекали струйки крови, а глаза были полностью красными. Казалось, в его теле лопнул каждый из тысяч сосудиков, что означало скорую и неизбежную смерть.

Однако, при этом Шадр никак не мог унять сотрясающей всё тело дрожи. Он боялся этого мальчишку, боялся, как никого и никогда. Это был страх не перед превосходящим по силе противником, но перед чем-то неведомым и кошмарным, инстинктивный, идущий не из разума, а из самых глубоких уголков подсознания.

И с каждым мгновением этот страх нарастал. Шадр тонул в нём, захлёбывался, барахтался, но спасения не было. Мысли о сопротивлении даже не возникало, всё его естество вопило, что это бесполезно.

Что против ЭТОГО противника ничто не поможет. Страх затапливал тело, тёк по горлу, сковывал мышцы, просачивался в кости, поглощал разум. Страх становился им, его мыслями, его сутью, его жизнью. Воспоминания, опыт, навыки — всё оборачивалось ожившим кошмаром, вечным и бесконечным, всемогущим и величайшим.

А потом Шадр Кудито, высший маг Башдрака, умер.

Лаз плыл в чём-то странно знакомом, густом и чёрном. Перед глазами, словно в кино, сменялись кадры того, как он убивает одного человека за другим. Быстро, без колебаний, одним движением пробивая сердца.

Это не было приятно или неприятно, просто было. А потом появился другой человек. И вот его Лаз хотел не просто убить. Он не помнил почему, но мужчина с начинающей седеть головой вызывал у него столько ярости, что было даже жутко. И он точно знал, что сделает с ним.

Душа мужчины была похожа на красно-серое облако с чем-то сияющим в самом центре, благодаря чему оно красиво подсвечивалось, разбрызгивая во все стороны алые блики.

Однако, когда чернильно-чёрная клякса появилась рядом с этим облаком, оно разом потускнело и попыталось сдвинуться как можно дальше от опасного пришельца. Вот только это было бесполезно. Чернота в один прыжок догнала облако и вцепилась в него, выпустив множество тонких амёбных ложноножек, после чего начала быстро расширяться, захватывая всё большие и большие объёмы чужой души.

В сознании Лаза проносились какие-то расплывчатые образы, странные, явно ему не принадлежащие мысли, воспоминания о местах, в которых никогда не был. Однако, уже через мгновение он не мог вспомнить, что видел.

Тем временем чёрная амёба уже разрослась на почти треть серо-красного облака… и всё прекратилось. Облако просто исчезло, оставив захватчика ни с чем. Порыскав вокруг, словно пытаясь найти, куда спряталась такая лакомая добыча, клякса вернулась обратно и слилась с основной массой черноты. А в следующую секунду Лаза скрутило от приступа просто нестерпимого гнева.

«Как он посмел сбежать от меня⁈ Решил спрятаться в смерти⁈ Я не давал разрешения! Только я могу решать, кому жить, а кому умирать! Никто другой!»

Бездыханное тело мужчины, уже начавшее падать, было подхвачено магией. Удар, второй, третий… Лаз обрушивал на труп настоящий град, превращая его в кровавое месиво.

Не имело значения, что в процессе его собственные кости ломались снова и снова, а мышцы превращались в кашу. Важно было выместить свой гнев, дать ему выход, иначе, Лаз был уверен, он сам утонет в нём и уже не выплывет.

Удар!

Удар!

Удар!

И ещё! И ещё! И ещё!

Плевать на уже насквозь пропитавшую рубашку кровь, плевать на то, что зрение постепенно теряет фокус, плевать на то, что уши заполняет непонятный гул, плевать на всё!

УДАР!

Удар!

Удар…

— Лаз, остановись!

Тиммилини Кальцир, он же Черныш, в высшей группе факультета магии был самым незаметным и самым неинициативным членом. За все пять лет можно было по пальцам пересчитать случаи, когда он сам предлагал куда-нибудь сходить или чем-нибудь заняться. Однако, странное дело, сам он никогда не отказывался от предлагаемых друзьями задумок.

Причина была в том, что Чернышу были интересны не столько сами гулянки и посиделки, сколько люди, зовущие его с собой. Друзья были для Тиммилини самой важной вещью на свете, ради них он был готов на что угодно и с радостью принял бы смерть, если бы это помогло хоть одному из них, хоть в чем-то.

И, глядя на Лаза, залитого кровью, своей и чужой, постепенно исчерпывающего все оставшиеся резервы организма и явно собравшегося избивать труп убившего его маму мага, пока сам не умрёт от истощения, Черныш бросился вперёд, даже не задумавшись.

Ему было плевать на то, что Лаз только что самым жестоким образом убил семерых человек. Ему было плевать на тот страх, что он ощутил минуту назад, причиной которого точно был Лаз. Ему было плевать, что прямо сейчас его друг явно находился в невменяемом состоянии и вряд ли его услышит. Тиммилини должен был остановить его, замершего на самом краю бездны. И было не важно, каким образом и какой ценой.

— Лаз, остановись! — он попытался схватить друга за рубаху, но мокрая ткань выскользнула из пальцев. Сейчас уже вся одежда Лаза была мокрой из-за того, что он обильно потел. Потел кровью.

— Стой! — Черныш обхватил его сзади за талию, но их магические силы, особенно сейчас, были просто несопоставимы, а так как они висели в воздухе упереться было не во что.