Но когда Лаз ещё не создал себе форму Зверя, ему удалось добиться просто невероятного прогресса в борьбе со своей болезнью. Да, он оставался слабым, но по сравнению с тем, что было при рождении его можно было назвать богатырём. Хронические патологии так просто не проходят.
Оставался единственный вывод: что-то было не так с его душой. Иначе объяснить не поддающуюся логике земной медицины болезнь было нельзя.
Душа Лаза была уникальной, это признавали все. И до встречи с Сыном Монарха он считал, что его состояние — что-то вроде платы за слишком сильную душу. Вот только у его бывшего соперника этот недуг проявился во взрослой жизни, чего, согласно этому предположению, не могло произойти.
А дальше была цепочка предположений.
Та, кто отправил его в этот мир.
То, что Сын Монарха пользовался уникальной и невероятно мощной магией, даже подобия которой Лаз никогда не видел.
Та странная связь, что он почувствовал между ними во время полуфинала магического турнира.
Всё это складывалось в пока неясную, но всё-таки вполне определенную картину. Да, был шанс, что его слова о боге уйдут в молоко, причём шанс очень большой.
Но даже малейшая вероятность разобраться в происходящем означала, что он должен попробовать докопаться до правды.
И дрогнувший голос Сына Монарха стал достойной наградой за столь сложную работу мысли.
— О чём ты? — он явно собирался прикинуться дурачком, но, то ли из-за болезни, то ли из-за слов о возможном излечении, в голосе живого мешка с костями послышались совершенно однозначные нотки.
— Бог этого мира, — повторил Лаз уже куда более громким голосом, практически уверенный в собственной правоте. — Я не знаю, как ты получил с ним связь, не знаю имеешь ли её сейчас, но твоё состояние не может быть вызвано ничем иным. Поверь, я уверен в том, о чём говорю. Как бы дико это ни звучало, но тебя убивает бог! — однако, на этот раз Сын Монарха лишь рассмеялся.
— Ты такой наивный… — его смех был, пожалуй, самым жутким из всего, что Лаз видел и слышал в этой комнате. Надтреснутый, каркающий, словно смеялся мертвец. Хотя, если оставить всё как есть, до этого было совсем недалеко. — Думаешь, что всё знаешь? Не знаю, кто тебе всё это наплёл, но мозги он тебе запудрил знатно. Это надо же, бог… — очередной приступ то ли кашля, то ли смеха, однако, Лазу и уже сказанного было достаточно.
Его предположения не были беспочвенными. Да, похоже он во многом заблуждался, но сейчас это было неважно. Если ему удастся заключить с Сыном Монарха сделку, то появится вполне реальный шанс узнать правду. Ну, или по крайней мере хоть немного к ней приблизиться.
— Мне всё равно, что ты думаешь, предложение остаётся в силе. Исцеление в обмен на информацию. Всю, которой ты обладаешь.
Это было рискованно, у него могло и не получиться исцелить Сына Монарха, ведь собственное тело восстановить так и не удалось. Однако, и требовать от умирающего что-то прямо сейчас было глупо.
Он явно не горел желанием исповедоваться, мог отказаться говорить или просто наврать. И ещё неизвестно, что было хуже. Излечив его, Лаз получил бы его доверие и благодарность, так вероятность получения достоверной информации сильно возрастала.
Тем более, если заключить сделку заранее. И либо Сын Монарха так хотел вернуться в мир живых, либо настолько не верил в возможность получения помощи от кота, но согласился он на удивление быстро.
— Идёт. Если ты сможешь остановить и обратить вспять мою болезнь, обеспечив гарантию полного выздоровления, я расскажу тебе всё, что знаю. О чём бы ты ни хотел узнать. О богах, о демонах, плевать. Что? Руки пожимать будем? — сарказма в его голосе было столько, что, казалось, ещё немного, и его можно будет резать ножом.
Впрочем, Лаз не собирался акцентировать внимание на таких мелочах. В конце концов, он тоже был при смерти и прекрасно понимал, что подобные шуточки — просто защитный механизм. Отрицание близящейся смерти. Будучи младенцем, он придумывал вещи куда хуже, чем просто сарказм. И очень хорошо, что вслух их произносить тогда ещё не мог.
— Договорились. А теперь мне нужно, чтобы ты постарался не сопротивляться… Не пускайте никого в комнату, что бы вы не услышали и не почувствовали, — это сообщение было уже Фаусту. Лаз не знал пока, что и как будет делать, но, вспоминая своё прошлое не сомневался, что для Сына Монарха это будет просто адски больно.
Подобное Лаз делал впервые. И вообще на Люпсе это было невероятно редким событием, когда один человек пытался вмешиваться в душу другого. Во-первых, это требовало невероятного мастерства. Во-вторых, пренебрежения всеми правилами этики, ведь это была сама суть человека, и влезть в душу было будто начать, словно крупу, перебирать чужое естество.
Невозможно представить процесс, нарушающий личное пространство сильнее. А ещё об этом просто никто не думал, не предполагал, что это может для чего-то пригодиться. Ну, почти никто…
Технику Лаз знал и уже практиковался в этом. Причём, вот ведь чёрная ирония, у него даже опыт вмешательства в чужую душу был.
Высший маг Башдрака, умерший от того, что кусочек души Лаза попытался поглотить его душу.Пример, может быть, не самый удачный в данных обстоятельствах, но самую сложную часть процесса, то, как создать связь между двумя человеческими душами, Лаз уже проделывал, и во второй раз это было куда проще.
Тем более, что на этот раз он полностью контролировал процесс, а не плавал в бессознательной черноте, отстранённо наблюдая за происходящим. Так что можно было не опасаться внезапной смерти пациента от страха.
Хотя, когда в мире души Сына Монарха появилась чернильно-черная клякса, сгусток густо-жёлтого, как птичка канарейка, сияния, покрытый ярко-фиолетовыми прожилками, всё равно задёргался и попытался отодвинуться подальше, хотя тут не было ни расстояния, ни пространства в привычном их понимании.
Лаз сейчас не мог почувствовать, что происходит снаружи. Контроль кусочка своей души отнимал всё внимание. Но если бы мог, услышал бы полные ужаса вопли. А ещё крики сиделки мужчины, удерживаемой Фаустом.
Хорошо, что Лаз предупредил их с Рондой, иначе уже через несколько секунд в комнате были бы все трое в поисках причины криков. Хотя, по происходящему с душой мужчины предположить его состояние было не сложно.
Если одно лишь присутствие рядом маленькой частички его души приводило к таким последствиям, то страшно представить, что было с Шадром Кудито. И Лаз старался, как можно меньше думать о том, что вызывала подобный неконтролируемый, животный ужас не какой-то монстр, а его собственная душа, фактически он сам.
А ещё о том, что, даже если он поймёт, как вылечить Сына Монарха, заниматься подобным ему придётся не раз и не два. И пусть ему самому не было ни больно, ни страшно, в доведении других до такого состояния было мало приятного.
К тому же больной мог просто отказаться продолжать, испугавшись самого страха. Впрочем, как бы там ни было, всё это приобретало актуальность лишь в том случае, если Лаз поймёт, как добиться исцеления. А для этого сейчас нужно было отбросить лишние мысли и сосредоточиться на цели.
Нужно было понять, чем вызвано состояние Сына Монарха и выяснить, как это исправить. И кое-какая подсказка у Лаза всё-таки была. Собственная душа.
Несмотря на то, что сама она была совершенно уникальным явлением и от души другого человека отличалась по определению, но, раз у них были одинаковые недуги, то и признаки должны были быть похожими.
Так что, к примеру, фиолетовые вены, пронизывающие всё жёлтое сияние, Лаз даже секунду не считал причиной происходящего. Хотя, стоило отметить, выглядели они не слишком естественно. Раз у него самого ничего похожего не было, то и дело явно заключалось в чём-то другом.
Никаких внешних признаков найти так и не получилось, сходств с собственной душой Лаз не обнаружил. Правда, он и не слишком надеялся, что всё будет так просто. На самом деле, ни у одного человека на всем Люпсе душа не была даже немного похожа на душу Лаза.