Это была подготовка к пробуждению — перенасыщение оружия энергией, и именно она отбирала у обычных Владык львиную долю времени.

Да, Владыки могли использовать энергию окружающего мира, но её поглощение было совсем иной задачей. Так что тратить на оружие они могли только ту энергию, что принадлежала лично им, а потом ждать естественного восполнения. Пожирание в этом смысле было настолько бесчестным приёмом, что мне даже становилось немного стыдно.

Впрочем, даже с учётом огромной воронки, втягивавшей энергию в моё тело, процесс перенасыщения закончился лишь спустя семнадцать часов. К концу этого времени мои руки до локтя превратились в обугленные куски плоти, слабо походившие хотя бы на что-то живое, не то, что на человеческие конечности, и даже на груди и лице появились первые следы разрушения.

Сжатая сверх любой меры энергия, запертая в Гуйаре и Ниарсане, испепеляла всё, что находилось рядом, включая даже сам воздух, из-за чего, помимо энергетического шторма, вокруг меня сформировалась буря из ветра уже самого настоящего.

Я уже едва держался на ногах. Боль, какой не испытывал уже очень и очень давно, пропитала каждую клеточку моего тела, горящего в чёрном пламени, а руки, пострадавшие в разы больше всего остального, словно окунули в чистейшее сжиженное страдание.

Полноценно сражаться в предстоящем бою я вряд ли смогу. А ведь пробуждение ещё не окончилось. Это, Ганлин, твоя расплата за то, что не слишком торопился разобраться с атаковавшими трон тёмными тварями и решил, что, раз уж артефакт всё равно будет уничтожен, то нет разницы, когда выдвигаться на его оборону.

Однако заканчивать я не собирался. Если прерваться, энергия из оружия начнёт постепенно выходить и получится, что я мучился зря. К тому же сражаться оружием, которое сжигало мою собственную плоть — не лучший выбор. А потому, напоследок мысленно прокляв самого себя, а после пожелав себе же удачи, я разделил искру аспекта на три части.

Основная, где-то семьдесят процентов общего объёма, осталась на месте, а две другие, примерно равные между собой, направились к Гуйару и Ниарсану.

Этот процесс также был, мягко говоря, неприятен. Разделение аспекта, бывшего квинтэссенцией души, не могло не повлечь последствий. Но эту боль было неожиданно куда проще терпеть, чем боль физическую, так что я даже специально постарался сосредоточить внимание именно на ней, абстрагировавшись от мучений плоти, от чего процесс пошёл как-то плавнее и стабильнее.

В результате спустя где-то минут двадцать части моего аспекта власти полностью перекочевали в булаву и щит, и мне больше не надо было их специально удерживать. А ещё через минуту мне уже не нужно было держать и само оружие. Накачка энергией больше не имела смысла.

Так что я просто отложил Кровожадного Короля и Надгробие Короля в сторону, окутав их защитным слоем чёрного пламени, чтобы они не прожгли пол. Теперь оставалось только ждать. В зависимости от качества оружия и того, насколько мощным был помещённый в него осколок аспекта, процесс пробуждения мог занять от нескольких минут до целых суток.

Сам же я, сначала замедлив, а потом и вовсе остановив поток энергии, протекавший через моё тело, позволил себе час отдыха. Прошло почти два дня и до критического момента, когда защитные артефакты трона исчерпают энергию и сломаются, остались сутки.

Если точнее, то двадцать восемь часов. И за это время мне надо было привести себя в более-менее приемлемый вид и закончить со своей новой армией. Вернувшись в человеческую форму, я уже не энергетическим, а вполне обычным зрением осмотрел ряды мёртвых войск.

В человеческом мире, если не учитывать Владык, такая армия была бы неостановима. Даже Повелителей человечества просто смело бы, численный перевес в данном случае легко превосходил качественную разницу между Повелителями и Бедствиями.

Передо мной, посверкивая пурпуром глаз, стояло более трёх тысяч мёртвых воинов, сложенных из многих миллионов костей упокоенных жителей мира нежити. И мой обширный опыт спуска по этажам Подземелья Некроманта стал отличным источником вдохновения.

К сожалению, я не мог создать нежить с уникальными умениями вроде умертвий, личей или призраков, так как для всего этого нужно было нечто большее, чем просто накачка энергией. Но от того мёртвое войско не стало менее внушительным.

Полторы тысячи скелетов-воинов, вооружённых самым разным костяным оружием от башенных щитов до кинжалов и луков, Изменение и Похищение позволяли творить с неиспользованными останками даже такое; тысяча гнёзд зомби, огромных и мерзких мясных шаров, сшитых из множества тел; пятьсот драугров, каждый ростом под пять метров и с силой одним ударом уничтожать целые замки; сотня рыцарей смерти на жутких костяных скакунах; тридцать зомби-червей, каждый размером с небольшую реку; десяток скелетов-великанов, облачённых в состоящую из тех же костей броню, и три “генерала” моей мёртвой армии, огромных некро-дракона с горящим в пастях чёрным пламенем.

Они были единственными, кого я успел довести до ранга Катаклизма. Скелеты-воины и гнёзда зомби были на высокой стадии Бедствия, остальные — на высшей.

После того, как я лишился “громоотводов” в виде Гуйара и Ниарсана, забиравших бо́льшую часть лишней энергии, возможность перекачивать силу тьмы в настолько ударных объёмах пропала.

Я ещё мог подтягивать некоторых бойцов до более приемлемого уровня, но кардинально что-то изменить уже было невозможно. Именно с таким войском я пойду в бой и постараюсь уничтожить как можно больше Катаклизмов, прежде чем защита трона падёт.

Владыки, несмотря на то, что могли созерцать моё войско уже часов сорок, явно до сих пор оставались в шоке. И на самом деле не удивительно. За каких-то два дня я создал в несколько раз больше Бедствий, чем было во всех пяти мирах вместе взятых.

Создание Катаклизмов без аспектов было куда менее продуктивным и быстрым. Но всё равно, если бы у меня был, к примеру, год, я наверняка смог бы как минимум приблизиться к тому их количеству, что было во времена Властелинов.

Да, вся эта нежить была лишь марионетками, ожившими костяными скульптурами, не имевшими собственного сознания и лишь исполнявшими мою волю. Но в каком-то смысле от того они были лишь страшнее. Да и эта армия, на самом деле, вполне могла доставить Катаклизмам некоторых неудобств.

Я был силён сам по себе, с этим уже никто не мог поспорить. Но раньше я был, как говорится, один в поле воин. Какой бы большой ни была сила, человеческий континент, а тем более новый единый мир, был больше.

Именно потому, что Владык было так мало, они не смогли отыскать меня вовремя и допустили катастрофу. И полноценно управлять таким огромным миром в одиночку было невозможно.

Но теперь у меня была настоящая армия, готовая отправиться в бой по первому сигналу, уничтожать врагов и помогать союзникам. Да, пока что до какого-то серьёзного уровня мои мёртвые воины не дотягивали.

В грядущем бою они должны были лишь отвлечь на себя часть сил врага, чтобы дать нам нормально схлестнуться со старшими Катаклизмами. Но, ещё раз, я создал это войско за сорок три часа. И мне, определённо, было чем гордиться.

— Хочешь? — Лира подошла, протягивая мне кувшин с водой.

— Да, было бы неплохо.

— Давай я тебя напою.

Моим рукам в ближайшие несколько часов предстояло оставаться в состоянии истлевших головёшек, так что удержать ими кувшин было бы проблематично. Я, конечно, мог бы использовать Усиление, создав из него фантомную руку, но упустить возможность насладиться ухаживанием эльфийской святой, конечно, было нельзя.

Усмехнувшись при воспоминании о Лире, готовой убить меня чем угодно, хоть осколком того же кувшина и кричавшей о вечной ненависти, я кивнул, и вскоре вода потекла мне в горло. Ещё раз мотнув головой в знак того, что мне достаточно, и подмигнув напоследок Лире, направился ко второй своей, не такой многочисленной, но куда более могучей армии.