— Ты страшный человек!
— Да, я такой! Ар-р-р!
— Мама, папа, я тоше хочу поиглать!
— Ланирис, почему ты не спишь?
— Вы меня лазбутили.
— Ох ты, какие мы нехорошие! Ну-ка давай, в кроватку и спать-спать-спать, завтра мы рано выезжаем.
— Не хочу спать! Хочу иглать с мамой и папой!
— Дорогая, маме с папой иногда надо поиграть вдвоем.
— Санктус…
— Чего я сказал?
— Нет! Иглать!
— Ладно, все-таки твой день рождения празднуем. Во что будем играть, маленькая?
— В плятки!
— Ну хорошо. А с мамой мы поиграем уже на отдыхе. Мама как раз успеет соскучиться по играм, может мне удастся ее уговорить сыграть во что-нибудь новенькое…
— Санктус Кратидас Морфей!
— Ладно-ладно, молчу. Беги, прячься, я считаю. Один, два, три…
Привал, как и всегда, разбили, когда дневной зной начал сдавать ночным морозам последние позиции. Машины остановились, на все еще теплый песок попрыгали люди, сразу занявшись лагерем. Молодой водитель был избавлен от этих хлопот — его делом был автомобиль, под который он сразу и залез. Причиной того, что сегодня они с доктором не смогли нормально поговорить был сломанный кондиционер в салоне, из-за чего без открытых окон авто превращалось в настоящую скороварку. И его задачей было разобраться с этим, а ужином займутся те, кто для этого нанимался. Доктор, как и раньше, тут же рванул в машину старика, но Семен знал, что сегодня мужчина вернется пораньше — он явно был не из забывчивых и держал в голове, что его попутчик хотел что-то спросить. А потому заниматься машиной можно было спокойно.
Минут через сорок неисправность была устранена и самопровозглашенный механик, вытирая руки спиртовой салфеткой, уселся на теплый капот. Идти за ужином он не спешил, порцию его все равно не тронут, так что можно было несколько минут поделать ничего. Кстати, между этим занятием и ничегонеделаньем существует огромная разница.
Так прошло еще полчаса. Только когда живот уже начал призывно урчать, Семену пришлось прекратить свое увлекательное занятие. Однако сегодня, похоже, сходить за ужином ему было не суждено. В свете фонарей на длинных ножках показался доктор, несущий в руках две тарелки с чем-то дымящимся. Вряд ли что-то изысканное, но повар у экспедиции был хороший, так что давиться не придется.
Протянув молодому человеку его порцию, мужчина присел рядом. Они, конечно, были знакомы. Доктора звали Вайдо Янсонс, так что догадаться о его происхождении было нетрудно. Прибалтика, издревле поставляющая миру янтарь, шпроты и шутки про медленных эстонцев. Впрочем, во всем кроме имени, он был самым обычным русским, так что с Семеном у них было о чем поговорить в те недолгие моменты, когда врач не страдал от жары и не занимался своим единственным пациентом.
Вот и теперь, в меру культурно поглощая горячую кашу, пара мужчин успешно начала разговор. Начали с банальных вопросов о самочувствии и жалоб на жару, затем пошли более серьезные — про спорт и политику, а когда на тарелках остались только черненькие чешуйки Вайдо уже рассказывал неприличный, но очень смешной анекдот про все тех же эстонцев. За едой говорить о важном никто не хотел.
Но вот отнесена обратно к полевой кухне посуда и на несколько секунд опускается неловкая пауза.
— Ты о чем-то хотел меня спросить, — не спросил, а сказал Вайдо.
— Да. Док, вот скажи мне: куда мы едем? — Семен постарался звучать как можно более вопросительно. — Я уже у всех спросил кроме тебя и самого старика, но никто ничего не знает. Я не так чтобы против, просто странно.
— Я тебе тоже ничего дельного не скажу. Максимум — ткну пальцем в горизонт, — мужчина усмехнулся.
— Тысячу лингамов тебе в… — на лице доктора проскочило изумление. Семен усмехнулся и почесал затылок. — Извиняюсь. Матом не приучен, а эмоции выражать надо. Не обращай внимания.
— Ну ладно…
— А кто он вообще такой? Что за птица? — Чтобы побыстрее избавиться от повисшей в воздухе неловкости, молодой человек задал новый вопрос, в общем-то не слишком его волновавший.
Вот только реакция доктора была совсем не такой, как он ожидал. Нет, страха во взгляде Вайдо не было, но вся та расслабленность и вальяжность, передавшаяся мужчине от предков и не зависящая от воспитания, резко исчезла. Он напрягся, выпрямил ссутулившуюся спину и даже пару раз — Семен не прыснул со смеху — покрутил головой, видимо проверяя, не подслушивают ли их.
— Слушай, тебе оно надо? — Что-то в его голосе настораживало, но от того любопытство разыгрывалось только сильнее. Слишком уж странным было поведение обычно спокойного доктора.
— Рассказывай, чай сейчас век свободного слова, — Вайдо явно колебался, но в конце концов естественное человеческое желание посплетничать победило.
— Ладно, слушай. Я работаю у него вот уже почти двадцать лет. Я пришел на эту должность преуспевающим, но не слишком известным врачом, а сейчас на моем счету десятки статей в лучших медицинских журналах Европы. А вот Александр Павлович каким был, таким и остался, разве что морщин на лице прибавилось, да рак в следующую стадию перешел. Думаю, что и в год моего рождения он был таким же — неприлично богатым и прилично больным.
Если бы он захотел, то купить пару районов того же Каира для него не составило бы труда. И я, если честно, так и не смог хоть примерно понять, откуда у него такие средства, — на этих словах речь доктора превратилась в тихий-тихий шепот, так что Семену пришлось наклоняться вперед, чтобы все слышать. — Он не бизнесмен, у него нет каких-то приносящих прибыль предприятий во владении, черт, да он основ экономики не знает! Но при этом из денег, которые он потратил при мне, выписывая десятки чеков, хватило бы нам с тобой на сотню безбедных жизней.
— Может он наследник какого-нибудь рода или что-нибудь вроде того. Сто лет назад в стране такое творилось, что я бы не удивлялся его теперешнему достатку. Золото белых и все такое, — изучение религий требовало неплохого знания истории, так что Семен мог сделать пару предположений. Однако Вайдо, как оказалось, тоже неплохо разбирался в предмете.
— Думаешь я об этом не думал? Двадцать лет, парень. Я и куда более безумные догадки строил. Вот только не сходится ничего. Я даже ради интереса провел целую исследовательскую работу.
— И что? — От всей этой истории так отчетливо пахло тайной, что аж в носу свербило. Конечно, любопытство кошку сгубило, но Семен считал себя умнее усатой-полосатой.
— Ничего, — доктор и сам явно был не в восторге. — Вернее, как. Ничего не понятно. Он не дворянин, не сын какого-то высокого члена собрания, даже не из богатой семьи. Судя по документам, он был самым обычным ребенком в многодетной семье рабочих. Единственное, что его выделяло — незаурядный ум, но и тут нельзя сказать, чтобы он был прямо гением. Получил высшее образование, прошел войну, ничем особенным не отличившись, но и не померев, что уже было очень хорошо, а потом просто отгородился от мира. Занимался какими-то исследованиями, непонятно для чего, непонятно для кого. Но именно тогда начал богатеть. Единственное, что приходит на ум — спонсорство от каких-то шишек. Вот только штука в том, что в те годы особо богатеть было, мягко говоря, вредно. Террор уже прошел, но и особо разгуляться было невозможно. А старик, тогда еще молодой парень вроде тебя, греб ассигнации даже не лопатой — сразу экскаватором.
Шли годы, сменялись генсеки, а Борисов продолжал заниматься своим непонятным делом, все также купаясь в рублях. На него не влияли ни инфляции, ни обвалы, он всегда оставался вне обычной жизни и обычных людей. Отправлял какие-то экспедиции по всему земному шару, я так и не узнал, за чем. Но просто список пунктов назначения поражает. Все шесть континентов, едва ли не каждый обитаемый остров Тихого океана, Арктика, Антарктика, складывается ощущение, что он стремился прощупать вообще всю планету. И это при том, что страну окружал железный занавес, шла холодная война и Союз ненавидела едва ли не половина мира.