Потом Горбачев закончил семидесятилетний эксперимент большевиков и сменилось тысячелетие. Где-то между этими событиями я стал его личным врачом. Еще произошла куча всякого и вот, судя по всему, его исследования подошли к концу. Потому как впервые за почти семьдесят лет старик покинул пределы страны. И сейчас мы с большой вероятностью едем туда, куда его привели десятки лет изысканий.
Семен долго переваривал полученные данные. Выходило, что он и еще куча народу направлялись к черту на рога по прихоти умирающего. С одной стороны, это все было настолько занимательно, что больше походило на начало фильма про лучшего в мире археолога, а не на простой, пусть и немного странный, контракт по перевозке. С другой же… ну, пожалуй, фраза «это все дурно пахнет» идеально отражала ситуацию.
Дураком молодой человек не был и прекрасно понимал, как устроен этот мир. Законное и мирное исследование в принципе не может привлечь такое внимание, а уж тем более обеспечивать человека миллионами на протяжении десятков лет. Странно, глупо и полностью в духе человечества. Вот только даже его довольно неплохо развитое воображение пасовало перед необходимостью придумать подходящую цель изысканий.
Обменявшись с Вайдо еще парой дежурных фраз, он пожелал доктору спокойной ночи и залез в машину. Спать Семен предпочитал именно так, убрав верх и наблюдая идеально чистое небо пустыни. Но сегодня ему не удалось привлечь внимание молодого человека. Даже засыпая он не переставал думать о том, что они найдут там, в конечной точке маршрута. Мозг подкидывал какие-то полубезумные догадки и сразу же отбрасывал их как совершенно несовместимые с реальностью. Сон упрямо не шел.
— Они зашевелились.
— Время пришло.
— Все решится в ближайшие дни.
— Так эти люди — их план?
— Судя по всему, да.
— Но что конкретно должно произойти? Граница между мирами непреодолима без согласия стражей.
— Посмотри на книжку в руках того старика. Чувствуешь?
— Невозможно! Эта магия не может попасть в руки людей, правила запрещают подобное! — Погодите… это же…
— А если для всех присутствующих?
— Невероятно! Как мы могли быть такими слепыми, что не заметили тысяч лет их подготовки? Ведь пусть мы не можем влиять на их миры, наблюдать нам никто не запрещал!
— Что?
— Что-что… да вся история этого мира закручена именно ради этого момента!
— Не преувеличивай…
— Я преуменьшаю! От шумеров до мусульман и от синтоизма до христианства — все эти сакральные знания, священные книги, толстенные талмуды, миллионы и миллионы строк! Все чтобы обмануть правила и суметь протащить в мир знания, которых там быть не должно!
— …
— Вот то-то же! Спорю, что предыдущие попытки не удавались по тем же самым причинам: темные каждый раз находили лазейки в правилах и ломали систему, с них станется!
— Что-то мне подсказывает, что это правда.
— Я же говорю: слепцы!
— Поздно убиваться! Теперь уже ничего не исправить, надо думать, что предпринимать. Одна мера уже готова, но теперь боюсь, что этого будет недостаточно. Как они вообще собрались протаскивать душу в первоначальном виде? Это, насколько я понимаю, необходимое условие?
— Да, иначе ей не удастся открыть все клетки, а значит и шанс темные упустят.
— Насколько я понимаю, сила Идола сделает дело.
— То есть через источник душа все-таки пройдет?
— Да, это бесспорно.
— Мы можем на нее повлиять по пути?
— Нет, исключено. Темные будут оберегать ее до самого вселения, пробиться невозможно.
— Тогда хотя бы послать ей сообщение? Никакого вмешательства, только информация.
— Это уже выполнимо, если постараться.
— Надо сделать. Мы должны хоть как-то дать понять этой душе, что происходит.
— Приложим все усилия.
— Хорошо. Держите меня в курсе.
Утро следующего дня началось обычно. Побудка, завтрак, сборы, и, когда солнце показалось на востоке, колонна уже с полчаса преодолевала барханы. Починенный кондиционер приятно охлаждал лицо. В машине теперь было тихо и не нужно было дышать раскаленным воздухом пустыни. Вайдо в блаженстве откинулся на спинку сиденья, Семен изредка с грустью поглядывал на поднятое стекло.
Правда, теперь время можно было потратить на вещи более приземленные. То и дело в кабине звучал смех, в дело шли интересные истории из жизни, анекдоты, обсуждения всего и вся. После вчерашнего разговора мужчины явно сдружились на почве общей тайны. Под хорошую беседу дорога, как известно, тает словно мороженное на солнцепеке, так что следующие два дня прошли совершенно незаметно. На привалах, разобравшись со своими делами, Семен и Вайдо продолжали болтать. Заводить новые знакомства оба не слишком-то хотели, придерживаясь политики: «Хороших друзей не бывает много, а знакомых много и не надо».
И вот, утром седьмого дня, не проехав и трети обычной дистанции, колонна резко затормозила. Доктор выскочил из кабины и рванулся в сторону машины Борисова, потому как, так или иначе, остановка явно была связана именно с ним. Либо старику неожиданно стало плохо, либо…
— Мы на месте, разбиваемся, — всунувшаяся в приоткрытую дверь седая голова Вайдо разъяснила ситуацию.
— На месте? Где? Чем эта пустыня отличается от пустыни километр назад?
— Меня не спрашивай, я все также ничего не знаю.
— Стрелу Артемиды тебе в колено… кхм, да. Ладно, вылезаю.
Посреди ничего оперативно развернулся небольшой лагерь. На этот раз палатками и походной кухней дело не ограничилось, из машин были выужены какие-то сложные приборы на треногах, непонятные структуры из зеркал, линз, призм и еще множества оптического оборудования, на раздвижных столиках появились громоздкие компьютеры. Все явно было очень серьезно.
Все участники экспедиции, включая Семена, были приставлены к делу, и компания собралась, мягко говоря, необычная. Еще в начале путешествия, во время небольшой церемонии знакомства молодой человек заметил, что с ними едут не абы-какие люди. Кроме людей служебных: его, доктора, секретаря старика, кока и еще пяти водителей присутствовала настоящая группа захвата, как в плохом американском кино: семь крутых парней в камуфляже, при оружии и все в боевых шрамах. К этим ребятам Семен, честно сказать, боялся подходить, но все-таки смог перебороть себя и задать каждому вопрос про пункт назначения. Понятно, безуспешно. Также присутствовало больше десятка докторов наук разных областей от геологии до астрономии, в общем-то приятных людей, правда, в отличие от вояк и рабочих они не были русскими. К счастью, с языками у Семена все было неплохо, так что объясняться с ученой братией он мог достаточно свободно. Всего, включая самого Александра Павловича, в поездке приняли участие двадцать восемь человек.
И сейчас двадцать семь из них копошились, что-то перетаскивая и устанавливая, то и дело сверяясь с подробным планом. План, естественно, составлял Борисов. Жара только-только начиналась, так что работать можно было без особого напряга, а потому уже через три четверти часа все было готово. Последний раз сверив все со схемой, тот самый низенький мужичок, что мучал Семена на собеседовании, открыл дверь головной машины и протянул внутрь руку.
Старик, похоже, за эту поездку постарел больше, чем за последний десяток лет. Теперь он больше походил на персонажа фильма «Мумия», чем на живого человека. Так или иначе, но неделя в пустыне не может пройти бесследно, тем более в таком возрасте. Однако его взгляд был ясен и чист, а рука, лежащая на плече секретаря, нисколько не тряслась. Дождавшись, пока все замолчат, он начал свою речь.
— Итак, ты все запомнила?
— Да, Господин.
— Повтори, я должен быть уверен. Ошибки недопустимы, ты должна это понимать.
— Конечно, Господин. Моя задача — передать ему Дары, после чего отправить к Источнику. Я не могу показывать, что он изначально был целью, а прийти к этому по ходу дела, словно это моя прихоть. Также желательно создать у человека благоприятное впечатление о себе, пусть минимальное.